Дмитрий КОНЬКОВ

КРЫЛЬЯ АНЕГЛА,
СЕРДЦЕ НЕБА

Мы сидим на кухне и пьем чай. С тортиком. Торт почти без крема, но зато с огромным количеством молотого грецкого ореха. Как раз такой, какой нам нравится. Ничто так не сближает людей, как общность вкусов. Меня зовут... Впрочем, это неважно. Ее зовут... Ее зовут Ольга. Мы молоды, как весенний ветер, а может быть, стары, как прошлогодняя листва. Все зависит от точки зрения.
Время начало отсчет с нашей встречи. Мы случайно столкнулись на улице, взглянули друг на друга и дальше пошли вместе. Может быть, если бы люди чаще обращали внимание на других людей, жить было гораздо проще. С тех пор два-три раза в неделю Ольга заходит ко мне, и мы пьем чай. С тортиком. Впрочем, иногда с бутербродами, если не хочется сладкого. Иногда она остается на ночь и готовит ужин. Все прочее время я питаюсь пельменями.
Мы постоянно о чем-то говорим. О вещах значительных и не очень. Мы слишком мало знаем друг о друге, чтобы перестать быть интересными. У каждого из нас есть свои скелеты в шкафу, свои страшные тайны, и мы не спешим их раскрывать, боясь сломать ту хрупкую, но очень дорогую почему-то для нас обоих связь.
В безвременье, что нас окружает, это единственный якорь, не дающий затеряться в смутной массе людей вообще.
Поэтому Ольга говорит со мной о погоде, о театре, о музыке и о мужчинах. Я говорю с ней о погоде, о литературе, о фильмах и о женщинах. Ни к чему не обязывающая, но вполне занимательная беседа, и тайны остаются тайнами, и все довольны.
Однако сегодня все будет по-другому. Я понимаю это по голосу Ольги, по тому, как немного нервно она поворачивает голову, как настойчиво, почти агрессивно старается удержать мой взгляд. Что-то с ней произошло, что-то, из-за чего она сейчас стремится сломать устоявшиеся отношения, стремится с упорством отчаяния. Взорвать с шумом и грохотом старое в надежде, что из пыли и обломков возникнет неизведанное, но такое непорочно, ослепительно чистое новое. Наверное, она очень долго шла к этому решению, сама того не сознавая, но именно сегодня Ольгу, наконец, озарило: зачем жить дальше, если изо дня в день все повторяется. Меня тоже когда-то озаряло – и я решил, что жить так – по крайней мере, не самый худший вариант. Стоит ли вообще искать причины для жизни?
– Пойдем, выйдем на балкон, – предлагает она. – Хочется воздуха.
Я пожимаю плечами и соглашаюсь. Я давно свыкся с ее внезапными переменами тем и настроений.
Она стоит на балконе, курит и смотрит в наливающееся вечерним сумраком небо. Молчит. Я тоже молчу. Предстоящий разговор пугает меня, я пытаюсь уйти от него, спрятаться в безмолвии.
– Зачем ты делаешь воздушных змеев? – спрашивает Ольга. Судя по звенящему напряжению в ее голосе, этот вопрос почему-то для нее важен. Я действительно делаю воздушных змеев. Тем и живу. Мой маленький личный бизнес.

– Занятие ничем не хуже любого другого, – говорю я осторожно. – И расходятся хорошо, спрос есть.
– Не “почему” ты делаешь воздушных змеев, – качает головой Ольга, – а “зачем”. Ты так любишь небо? Ты же ведь любишь небо? – вдруг требовательно поворачивается она ко мне. Что-то ищет лихорадочно блестящими глазами в моем лице. Я отвожу взгляд и неопределенно улыбаюсь. Я не хочу продолжать эту тему.
– Я часто вижу, как ты делаешь воздушных змеев, – говорит Ольга. – Так тщательно. Любовно. Ты просто-таки священнодействуешь. Но я никогда не видела, чтобы ты их запускал. Разве тебе не хотелось опробовать дело рук своих?
– Зачем? – хрипло отвечаю я. – Покупатели не жалуются.
Ольга замолкает, но ее молчание как дикий, яростный и безнадежный крик, рвущий душу в клочья.
– Посмотри на небо, – просит она меня в конце концов. – Посмотри же. Оно так прекрасно этим вечером.
Нет. Нет, я не буду. Зачем? Нет, не надо. Чего там интересного? Облака всякие, солнце-луна-звезды... Не на что там смотреть. Нет, не буду. Я молчу. Я в панцире молчания, толстом и непробиваемом.
– Ты не можешь посмотреть на небо, – обличающее заявляет Ольга. – Ты всю жизнь делаешь воздушных змеев, и не способен взглянуть на небо. Почему? Отчего ты так?
Помимо воли ее настойчивость выдавливает из меня слова:
– Небо... Небо холодное, пустое... Сырые мутные облака, но главное – огромная, не поддающаяся разуму бесконечность и леденящий холод... одиночество. Разум, душа, чувства – все разбивается в осколки, растворяется в безмерности бытия, которое даже не с чем сравнить. Ты перестаешь существовать – там. Там в тебе рождается что-то ужасное, пожирающее мозг, превращая его в вечность. Лучше этого не видеть. Никогда. Никому. Это чужое.
– Нет, – вдохновенно возражает Ольга. – Все не так. Небо – это абсолютная, совершенная свобода. Это – безграничность возможностей. Это великолепное буйство гроз и умиротворенность летних ночей. Это нежное тепло солнца и задумчивая мудрость луны. Ты можешь купаться в ветрах, парить над самой землей или уходить высоко-высоко, ото всех и от всего. Ты все видишь, все знаешь, ты можешь быть повсюду и все вбирать в себя, не уставая удивляться, потому что каждый восход и каждый закат единственны и неповторимы. Ты можешь размышлять о вечном и преходящем, ты можешь кричать от радости и танцевать с жаворон