Владимир КРЮКОВ

ТРИ ИСТОРИИ
О ЛЮБВИ

СТАРШИЙ ТОВАРИЩ

Два деревенских лопуха, воспринимавшие литературу совершенно идеально, поступили на филологический. Оказались в одной комнате общежития, сблизились. Стихи, проза, волшебство, чудотворство – всё это потеснилось неизбежной рутиной. Но молодость, но дружба и, конечно, первая любовь. Любовь с одним приключилась. Притом, неразделенная, как и положено романтику какой там – йенской, озёрной? – школы. Второй, которого напасть пока миновала, сочувствовал товарищу, занимать чем-то старался, забавлять. Но этим только досаждал, вызывал раздражение. В общежитии у них появился старший товарищ, взявший над ними негласную опеку. Он и армию отслужил, и жениться успел. Предприимчивый человек, он при попустительстве (или напротив) поддержке коменданта в полуподвале выгородил себе комнатку. Наши друзья даже участие принимали в расширении площади: разбивали ломами перегородку в соседний отсек и таким образом увеличили метраж. Новый приятель их угощал портвейном и свои стихи читал, мужественные, армейские:

Мы полевые смяли маки
Ударом кованых сапог.
Мы их любили, но атаки
Не знают тореных дорог.

Ну, ребята решили: совсем наш человек. Захаживали к нему в гости. И когда он был один, и когда жена его с работы возвращалась – чернобровая, что называется, сбитая такая хохлушка. Отношения у них простецкие были: он её нередко при молодых друзьях и тискал, и по крутой жопе похлопывал.
И вот когда с первым другом эта неразделенная любовь приключилась, второй друг, расписавшийся в своем бессилии и неумении помочь, решил, что их куратор, человек бывалый, подскажет добрым советом. И, правда, когда тот узнал обстоятельства дела, согласился прийти на помощь. Вот сидели они опять за портвейном, читали друг другу и своё, и чужое, только что обнаруженное в дореволюционных альманахах в богатой университетской библиотеке.
– Любовь, любовь... – задумчиво сказал их многоопытный товарищ. – Хорошо, когда без проблем всё устраивается. Ты открылся, и она навстречу. Дальше – дело техники. А вот если несовпадение случается...
Несчастный влюбленный насторожился. И точно – речь зашла о его ситуации. Не о его, конкретной, но о подобной, похожей.
– И вот взываешь к ней и словом, и взглядом, и стараешься на себя внимание обратить, и выделиться чем-то, стихи ей посвящаешь, а она не видит, не хочет смотреть, не замечает, как будто тебя попросту нет. Смотрит мимо или как сквозь стекло! – распалился служивый. – Тут уж черте-те что переживаешь: и обиду, и злость, и тоску, да такую, что уши в трубочку скручиваются, когда слышишь её голос! Вот как...

Он приумолк, и наши приятели деликатно не нарушали тишину.
– В принципе, с ума сойти можно, – уже вполне спокойно заметил старший товарищ. Философски добавил:
– Но зачем это надо? Жизнь-то продолжается.
Сокурсники молчали. Он же и продолжил тему.
– Но легко сказать. Она же покоя тебе не даёт, изводит. Что делать? И вот я, ребята, придумал способ избавляться от этого наваждения. И способ, по-моему, исключительно эффективный. Думаю, вполне оригинальный. В принципе, можно его и запатентовать. Но прежде прошу принять.
Выпили по полстакана.
– Так вот, стал я представлять свою избранницу на толчке, то есть, на унитазе, со всеми шумовыми подробностями. Со всеми уминаниями бумаги и так далее. Поначалу что-то во мне противилось. И придуманное кощунственным представало. Но я говорил себе: а лучше ли не спать ночей, свету белого не видеть, изводиться до помрачения? И вообще – пусть подскажут другой метод преодоления этой страсти. Но никто с этим не спешил. И в книжках я его не встретил. А этот работает. Утверждаю, потому что проверено собственным опытом.
– Здорово! – вскричал один из молодых, тот, не тронутый любовью. – Про такое ни в каких книгах и не расскажут. Ты слышал? – оборотился он к товарищу.
А тот восторга его не разделил.
– Вы сидите, – говорит, – а у меня что-то голова разболелась. Я пройдусь маленько, может, успокоится. И ушёл.
А потом, перед сном, своему дружку и сказал:
– Слушай, мне кажется, наш подвальный приятель обычный придурок. Ничего в нём достойного внимания и нету.
– Ну ты, брось, – заспорил дружок. – А сегодня что выдал!
– Вот-вот, про это я и говорю. Ладно, спокойной ночи.
Какой-то холод в их отношениях возник, некая дистанция появилась. И сочувствующий пораженному недугом был тем более расстроен, что он ведь только добра и желал. Однако о происходящем задумался, и на советчика тоже попробовал посмотреть другими глазами.
Между тем, время, в соответствии со старинной поговоркой, излечило или исцелило, если так можно выразиться, его почти потерянного, а теперь обретенного друга. И постепенно вернулось тепло и понимание. И вновь они читали друг другу Гумилева и Мандельштама, ходили по городу, забредали в блинно-пи

Скачать полный текст в формате RTF