Валерия РАЗМАХНИНА

СОЛО С ОРКЕСТРОМ

Память сердца воскресила облик большого и светлого человека – Ивана Всеволодовича Шпиллера, маэстро, народного артиста России, Почетного гражданина города Красноярска. Его концерты незабываемы, известность его оркестра отозвалась далеко за пределами края – и в России, и за рубежом. Он создал этот оркестр, был его душой и наставником, а сама его жизнь стала подобием симфонии, где музыкальная необъятность слилась с человеческой судьбой и ее земным предназначением.
Книгу о нем написала Любовь Загайнова, вдова дирижера. Ей принадлежит здесь солирующий голос в составе мощного оркестра, выразившего подвижнический смысл жизни Ивана Всеволодовича. От истоков, от родовых корней до последних дней служения музыке развертывается она в многочисленных пересечениях с выдающимися музыкантами и сподвижниками, с общественными деятелями, соратниками и просто близкими людьми, питавшими к нему любовь. Те, кто приходит на концерт, видят и слышат итог – и это правильно, им в общем-то нет дела до того, как рождался шедевр, который сейчас завораживает и потрясает душу. Но время от времени, хотя бы иногда, есть смысл остановиться взглядом не только на итоге, но и пути к нему, чтоб отдать должное созидателям прекрасного. Ведь в сущности они переплавляют в звуки собственную жизнь, делая ее соразмерной тем творениям, которые исполняют. И как много должна вместить в себя такая жизнь, как мощно должны в ней отозваться ритмы эпохи и ритмы человеческого сердца!
“Очертания птицы в глине” – так названа книга. Эта емкая метафора заимствована из стихотворения Роберта Моралеса: “И хотя тебя потеряли мои пальцы, /  я рад, как скудельник, / нащупывающий очертания / птицы в бесформенной глине”. Здесь сошлись и чувство утраты, и горечь прерванного полета, и неизгладимая запечатленность очертаний. В целом стиль повествования близок к информирующей журналистике: факты, события, документы. Он даже несколько суховат, этот стиль, изредка прорывающийся лирической нотой или личным комментарием. Да еще поэтическими фрагментами, созвучными теме, и лаконичными японскими хокку, сопутствующими главам в качестве эпиграфов. Они тоже выбраны по законам музыкального созвучия: “Я поднялся на холм, / Полон грусти – и что же: / там шиповник в цвету”. Все сказано – и все сокрыто... И во всем видно стремление автора запечатлеть ушедшую жизнь маэстро в незыблемых очертаниях “птицы”. В состав книги включены письма, его собственные эпизодические воспоминания, стенограммы репетиций, где буквально слышен

его голос – далеко не всегда любезный, но требующий безукоризненного исполнения каждой ноты. Потому и звучал его оркестр, вызывая восхищение всех музыкальных городов, где ему довелось выступать.
Два года прошло со дня кончины маэстро. На погребении протоиерей отец Валентин Асмус сказал: “Иван Всеволодович соединял два самодостаточных мира: мир церковный и мир артистический, и два века: век девятнадцатый и век двадцатый”. Его отпевали как архиерея, выразив тем почтение к его духовности. И, вероятно, без этой духовности не было бы выдающегося дирижера, как не было бы его без влияния культуры ХIХ столетия, воспринятой им с младых ногтей и в самых безупречных образцах.
Он родился в Болгарии. Сравнительно небольшой круг русских эмигрантов, осевших здесь после революции семнадцатого года, включал в себя людей незаурядных и ярких. В их числе были и родители будущего дирижера – Всеволод Дмитриевич Шпиллер, в прошлом белый офицер, и Людмила Сергеевна Исакова, в прошлом фрейлина императорского двора. Их брак был словно бы предначертан, настолько ощущалась в нем благодатность судьбы. “Союз этих людей, – пишет автор, – был действительно красив и трогателен, очень богат духовно. Свет этой большой любви родителей озарял многие десятилетия и сына – озарял и воспитывал”. Еще до вступления в брак Всеволод Дмитриевич принял духовный сан, и к моменту рождения сына христианская любовь – безмерная и взыскательная – стала его жизненным призванием. На этом невольно задерживаешь внимание, потому что здесь истоки духовной жизни властителя музыки.
Теперь, задним числом, когда уже все свершилось и все в прошлом, видишь, как неукоснительно прочерчивалась ее линия, как все ее сцепления вели к тому, чтобы И.Шпиллер стал дирижером вообще, а затем – главным дирижером симфонического оркестра Красноярской филармонии. Первым и важнейшим этапом на этом пути было возвращение в Россию. Ностальгия – общий удел эмиграции первой волны: оставлено так много неизбывно дорогого, так свежа память, так необоримо желание ступить на родную землю. Для семьи Шпиллеров это усугублялось стремлением соединиться со своими родственниками, оставшимися в России. Родная сестра Всеволода Дмитриевича, Наталья Дмитриевна Шпиллер, – известная певица, солистка Большого театра, ее муж – Святослав Николаевич Кнушевицкий – прославленный музыкант, “поэт виолончели”, как его называют. В те годы подрастает и милая кузина Ивана Всеволодовича, Мирра (Мария Святославовна Кнушевицкая), с которой идет оживленная переписка. Иоанн, так его окрестили в честь святого Иоанна Рыльского, явно обладает музыкальным даром – это уже проявилось, но нужна высокая школа, нужна подобающая музыкальная среда – это еще один важный мотив возвращения в Россию. На рубеже 1940-50-х годов такие вопросы решались не