Владимир ЯРАНЦЕВ

ЛИТЕРАТУРА
В “КОСМОСЕ”

Размышления над книгой о природе настоящей литературы

В горячке будней или свершений, в думах о вечном или сиюминутном, все как-то забыли о главном – о философии. Или о том, что соединяет любовь с мудростью. А это ведь составляет и ее прикладное значение, и плоть, и дух, и смысл самого слова. Философия ведь это не только любовь к мудрости, но и мудрость любви, это то, что всех нас должно объединить. То есть то, что всем нам так нужно сегодня.
Россия – родина такой подлинной философии, уходящей корнями в поэзию и религию бытия. Об этом много писали в начале XIX века И.Киреевский и А.Хомяков, еще больше – в конце этого же века Вл.Соловьев и Н.Федоров, а в начале XX века только об этом и писали. Но больше всех – такие титаны Русского Ренессанса и Серебряного века, как П.Флоренский, С.Булгаков, Н.Бердяев, С.Франк, Н.Лосский. Об этом написал и новосибирский ученый – филолог Эдуард Бальбуров в книге с “говорящим” названием “Поэтическая философия русского космизма” (Новосибирск, 2003). Написал в тот момент, когда все мы пожинаем плоды постмодернистской эстетики, которая хотела “скрестить” профессорскую эрудицию, эпатажную маргинальность и глюковую видеообразность рекламного клипа. Вроде бы и получалось, но не у всех: маргинальность зачастую без остатка съедала эрудицию, а клиповое сознание – то, что было в постмодернизме живого. И самое время именно сейчас оглянуться еще раз назад, в модернизм, от причала которого в конце 1980-х так лихо и окрыленно отплыл – навстречу славе и хуле – “философский пароход” постмодернистов.
Но что такое “пост-”, почему “пост-”? Почитатели и толкователи приставочного термина заглядывать дальше приставки не захотели. Модернизм казался далеким музейным прошлым, в лучшем случае публичной библиотекой, куда можно сходить за цитатой-другой для нового романа. Между тем именно тогда, в ту столетней давности эпоху, был сделан решающий прорыв в тайну русского самосознания, русских бед и побед. Именно тогда многими философскими голосами в унисон было сказано то, о чем раньше лучше было молчать, как велело тютчевское “Silentium!”. А заговорили все о том, что русская мысль никогда не признавала схоластику отвлеченного мышления, что никогда у нас не верили гордыне индивидуального “самочинного разума” (“causa sui”), далеко зашедшего на пути сугубого “рацио” в тупики цивилизационно-технократических проектов.
Э.Бальбуров с первых же страниц своей книги отвечает нам на вопрос, почему русскому миросозерцанию весь этот эгоизм мысли и духа был чужд: потому что русский ум и дух всегда “обитал” только в “реальной исторической плоти”, потому что всегда тяготел к образному, художественно-пластическому, идеографическому восприятию и познанию мира. Не переходя на почву буддизма, индуизма и иных “восточных” религий и ересей, он в то же время видел, что “западный цивилизационный тип сознания” вступает

“в противоречие с сущим – с природой и душой, с человеческим существованием”. Это значило, что русский “тип сознания” отрицал неличность, а ее гордыню или “самодовольство”, будь то “самочинный разум” “фаустовского человека” Запада или медитативный буддийский разум, когда растворенный в бытии человек становится “глух для сострадания и добрых деяний”. Наоборот, истину может узнать и познать только личность, ибо целостное восприятие (а только при этом условии можно достичь истины) предполагает интуитивный способ познания. С другой стороны, интуиция является подлинной, если происходит полное слияние субъекта и объекта в процессе познания-постижения этой истины. Так, самопознание становится условием миропознания, так наука становится религией, а самопознание – Богопознанием. Ибо только Бог является началом всеобщей связи всего со всем, оставаясь в то же время “живым субъектом, “я”.
На таких широких основаниях и созидается к началу XX века храм русской философии, сразу же получившей постоянный эпитет “религиозная” и синоним  – “космизм”. Ибо для того, чтобы философствовать, русскому уму нужны не только Запад и Восток как философские и религиозные “школы”, но весь универсум. Иначе быть не могло, если российское любомудрие, признав недостаточность научного познания, переходит “из плоскости логики в объем духа, где разум становится интеллектуальным этосом, разумом веры”. При этом сам человек, вставший на путь Богопознания и Богочеловечества (“соборности”), из “цели природного процесса” должен стать “средством для более глубокого и полного воздействия на природу со стороны идеального начала”.
Таким “человеком-средством” и был автор процитированных выше слов – Владимир Соловьев, первый русский философ, критиковавший “отвлеченные начала” и создавший учения о Богочеловечестве, Софии и Всеединстве. И вот, когда миссия человека и человечества была окончательно осознана как космическая, как “воля Вселенной” (К.Циолковский), стало ясно, что русский космизм больше, чем философия и наука вообще. Это состояние духа и души, которое может вдохновить и на научное открытие, и на поэтический шедевр, и на что-то высокое, прекрасное, героическое. Этому высшему состоянию духа, который можно определить как момент слияния, “unia mistica”, индивидуума и мира, Вселенной, Э.Бальбуров и пытается найти подходящие определения, толкования, оправдания, обильно цитируя философов и писателей, светских и религиозных, не только русского Серебряного века. Но и всех, от античности до XX века, кто задумывался над тайнами существования человека на земле. Особенно русского.
Еще во введении, где списка имен и цитат хватило бы на вузовский учебник или трактат – Достоевский, Толстой, Э.Вогюэ, Ю.Лотман, Н.Бердяев, В.Эрн, К.Ясперс, В.Вернадский и многие др. – Э.Бальбуров пытается все же свести это множество к единству. Тем более что исследователь прекрасно понимает, что и сам пафос русского космизма состоит в грандиозной, титанической попытке синтеза “всего со всем”. И только тогда возможно изменить мир по-настоящему. Как минимум, в сфере художественного творчества. “В этом и состоял космизм русской религиозной философии – в ее “осененности сущим, в новом осознании “unia mistica”, в котором богатый культово-религиозный опыт во всех его многочисленных культурных

Скачать полный текст в формате RTF