Александр ТКАЧЕНКО

Из книги
“ПАРИЖ – МОЙ
ЛЮБИМЫЙ ЖУЛИК”

ГОД БЫКА

Смертельно раненный бык стоял на коленях перед матадором. Стотысячный стадион орал, свистел, аплодировал, извергал эмоции всех мастей, приветствуя человека, всадившего на встречном движении шпагу в захребетье почти пятисоткилограммового страстного животного.
“Все, финиш”, – сказал я глухо, но вслух. “Нет, это не конец, – услышал я от старика-соседа. – Никто не знает, на что способен почти мертвый бык, бывает, что из последних сил он бросается вперед и убивает матадора”. Я вздрогнул. Я понял, почему стадион бесновался, – он ждал жертвы. Скорее всего – быка, а может быть... Меня поразила молодость тореадоров. “Ну да, – сказал я себе, – реакция, нервы”. И тут же услышал ответ: “Да они не доживают до старости”.
Я долго думал, почему я вдруг решил написать о корриде. Из-за того, что я впервые увидел бой быков, а может быть, из пижонства? Да нет, что-то другое. Может быть, потому что в отличие от, скажем, футбола здесь не было игры, здесь все было на грани жизни и смерти, начиная с того, когда бык-тяжеловес, неся над поднятой к небу голове широченные рога, начинает метаться в смертельном круге стадиона, ища не то выхода, не то упора, ударившись в который, он мог бы разрядиться после долгого сидения в загоне, начиная с того, как появляются бледные и честолюбивые тореадоры в сопровождении кавалькады пикадоров, помощников и, наконец, тележки, при помощи которой волокут с арены поверженного. Во всяком случае, я не разделил чувств великого поэта, изрекшего после корриды: “Я устанавливал бы на рогах быка пулемет”. У меня жалости не было ни к кому, ибо, повторяю, бой идет на равных, и если бы не пикадоры, самые ненавистные персонажи этого действа, то трудно себе представить, как тореадор мог бы справиться с быком.
Дело в том, что, по сценарию корриды, пикадор – всадник, облаченный вместе с лошадью в рогонепробиваемые одеяния, – должен вначале отвлечь на себя внимание быка и ударами пики в межреберные пространства, разозлить, разъярить его. Но удары так глубоки, так усердны и настойчивы, что бык начинает вместе со злостью истекать кровью и терять силы. Благородство и класс тореадора в том, что он вовремя останавливает это издевательство и бьется, и играет в смерть со здоровым свежим быком. Быки как будто это понимают и рвутся на пикадоров с особой яростью. Я был свидетелем, как один из них, разогнавшись, ударил в бок несчастной лошади так, что она вместе со всадником под свист и хохот толпы была выброшена на зрителей. К счастью, никто не пострадал. Не случайно бедной лошади закрывают глаза шорами, чтобы не видела она и не испугалась неистовства быка и не понесла пикадора, все-таки человека.
Бандерильи – это укусы комара для быка по сравнению с работой пикадора. И все-таки четыре тонкие

с яркими опереньями иглы вонзаются, по традиции, в спину несущегося на красное быка – помощник, а иногда и сам тореадор, в опасном прыжке зависая на секунду рядом с быком, свершают свое аплодисментское дело, и бык, униженный, обретающий почему-то женский облик, в каком-то недоумении долго шатается меж суетящихся участников драмы. А самое главное действующее лицо – тореадор поднятием своей черной шапочки показывает – всем убираться, он один будет водить быка красным плащом и приведет его к тому, что, вымотанный, он встанет, тупо глядя в его сторону, и будет либо ждать удара шпаги, либо помчится убивать нечто красное, так беспокоящее его. Именно в этот момент тореадор превращается в матадора. До этого тореадор начинает водить быка, и чем ближе к себе, тем опаснее становится это предприятие, особенно если у быка широкие рога. Говоря по-футбольному, он убирает быка под себя, заманивая плащом и пропуская в миллиметрах от своего тела неподпиленные рога, вызывает взрывы восторга стотысячного алкоголика риска и страха – стадиона.
Несколько подряд таких пассажей под выдохи переполненного стадиона оле-оле-оле, что означает – понюхай-ка, и вот опять бык, уже отяжелевший, уперто стоит с отвисающей головой, чуть поматывая ею... Тореадор получает из-за бордюра, от ассистента, вытащенную из футляра шпагу и, начиная движение на быка, нацеливается в точку, которую чувствует только он один, и в этот момент начинается его превращение из героя драмы в героя трагедии...
Ортега, самый известный и молодой тореадор Мексики, также стоял на моих глазах с протянутой шпагой перед остановившимся быком и вмиг решил двинуться на него, но вдруг бык сам пошел на Ортегу. В момент удара Ортеги бык атаковал нечто красное и, вытащив плащ, зацепил бедро матадора. Маленький и компактный, Ортега перевернулся в воздухе дважды, но приземлился, устояв на ногах. Если бы он упал, то это было бы его последнее выступление – таков закон чести. Но он устоял и, когда смертельно раненный бык опустился на колени, истекая силой и звериной хрипотой, Ортега подошел к нему, хромая, и, отбросив все причиндалы битвы, открылся быку – вот он я, перед тобой, добей меня... Это продолжалось почти минуту. Почти год. Стадион стонал, медленно стихая и взрываясь вновь. Старик, мой сосед по трибуне, бубнил: “Никто не знает, на что способен смертельно раненный бык...”
А у меня в голове стояла тишина минутной давности, когда Ортега целился в загривок быку и зрители, все сто тысяч, делали так – ши-ши-ши-ши-ши-ши – не мешайте, не спугните смерть, которая зависла между Ортегой и быком, не зная, кому она выпадет, не спугните жизнь, которая тоже витала в воздухе уже чернеющего неба с тяжелыми ацтекскими звездами. Наконец бык как-то нелепо, не по-чемпионски повалился на бок. Вероятно, умер, потому что его тут же подцепили за передние ноги железной цепью и потащили через всю арену на выход. Ортега, хромая, принимал поздравления стадиона – сотни сомбреро слетели к его ногам в тот вечер и так же вернулись к хозяевам, кроме одного, которое, по обычаю, победитель берет себе на память.
Сознание мое никогда не затемнит на экране памяти яростного быка, последнего из восьми, дравшихся в этот вечер, с разгона перепрыгнувшего бордюр и упавшего один раз на крышу с надписью ДЕЛЕГАДОС, а

Скачать полный текст в формате RTF