Рафаэль ЛЕВЧИН

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ТЕКСТ

1.

Знакомясь со мной, он скромно протянул руку и негромко отрекомендовался:
— Король Артур!
Я только плечами пожал (мысленно); однако вскоре выяснилось, что “Артур” — его имя, а “Король” — фамилия. Бывает, в конце концов. Весь вечер он исправно пил кофе, разглядывал мои книги и помалкивал. Поскольку было кому разговаривать и без него, я, что называется, не беспокоился, а на следующий день и вовсе о нём забыл. Однако он напомнил. Позвонил и сообщил, что вот у него случайно оказалась одна старинная книга, так, может, я заинтересуюсь... Когда он уточнил, какая именно, уменя ноги подогнулись. Я и не надеялся когда-нибудь увидеть такое сокровище своими глазами.
А он мне её подарил, и это был не просто широкий жест. Видно было, как его огорчило то, что я заговорил о деньгах. И то сказать, мне пришлось бы продаться в рабство, чтобы купить одну страничку этой книги.
Надо ли пояснять, что после этого мы стали друзьями, если только в данном случае можно употребить это слово... Обнаружилось, что в тех редких случаях, когда он открывает рот, послушать его стоит. Помимо своей основной специальности — физико-химии, — он знал очень многое о лингвистике, истории войн, магии, гностицизме... Довольно неожиданный набор, правда? И вот однажды он, как бы между прочим, спросил, что я думаю о природе времени.
После того, как я довольно путано пересказал всё, что знал, читал и слышал, в том числе и фантастическую теорию о дискретно-извилистом времени, он чуть заметно улыбнулся и вкратце изложил концепцию времени-вещества. Выходило у него весьма занятно. Время — это, оказывается, не что иное, как газообразное вещество, в состав которого входит, в частности, кислород. Вдыхая, человек впускает время в свой организм, и оно вступает там в разнообразные химические реакции; умирает же человек, “выдышав” всё отпущенное его организму время...
На этом месте я прервал его и посоветовал морочить голову кому-нибудь другому: я хоть и не физико-химик, но ещё в школе проходил, что кислород входит в состав воздуха... атмосферы, а никакого не времени. Он посмотрел на меня с мягким сожалением. Так, вероятно, смотрел Галилей на туповатого инквизитора, неспособного представить себе что-то иное, кроме уютной птолемеевской системы.
— Хорошо, можно назвать и атмосферой, если вам так привычнее. Не в названии, в конце концов, дело, можно и эфиром, как когда-то... Главное в другом. Видите ли... нaшeй лаборатории удалось создать аналог времени... даже два... И он, покопавшись в нагрудном кармане куртки, извлёк два пузырька (во времена моего детства такие называли пенициллиновыми), заполненных серым порошком, с красными этикетками. На одной этикетке стояла чёрная буква “Х”, на другой — две буквы, “ИХ”.
— Хронин и изохронин, — расшифровал Артур. — Если принять внутрь первый, то, в зависимости от

дозы, можно отправиться в прошлое на секунды, минуты, часы, дни, месяцы, годы и даже века. Приняв второй, можно вернуться...
— Что значит “можно”? А можно и не вернуться?
— Это сложный вопрос... Ну, в общем, да. Есть уже “невозвращенцы”...
— Что-что? То есть уже... пробовали?..
— Пробовали, а как же. Первый опыт, как водится, поставили на собаке. На глаз ничего не было заметно, но киносъёмка показала исчезновение животного на тысячную долю секунды... Вот тогда впервые зашёл разговор о создании на базе нашей лаборатории нового института... А мы — мы уже начали “нырять”... Ну да, мы это так называли... Кто бы смог удержаться? Да-да, та книга — тоже, да что книга... Вот прочтите-ка...
И он вынул из кармана сложенный вчетверо мятый и потёртый на сгибах листок из тетрадки в клеточку, исписанный чётким школьным почерком. Текст помню наизусть: “...пока Филипп сипел и щёлкал что-то приветственное, а низкорослый, производивший впечатление тугодума Александр держался за меч, как бы прикидывая, кого первого порешить, мы с шефом так разорались друг на друга, что вошедший на шум Почтальон был вынужден меня слегка стукнуть.
— Спасение одной человеческой жизни стоит того, чтобы рискнуть тысячей жизней! — заявил шеф, давно и безуспешно претендовавший на репутацию парадоксалиста. И мы с обоими Македонскими отправились в путь. Тишина стояла, как жара в африканской пустыне. Филипп продолжал бормотать, и вскорости я обнаружил, что вроде бы его понимаю:
“...ЭЛЛИНОВ ПОКОРИТЬ — ВОТ ЭТО НАСТОЯЩЕЕ ДЕЛО... ПОБЕДИТЬ БЕОТИЙЦЕВ, ФОКЕЙЦЕВ, АФИНЯН, АРКАДСКУЮ ТЯЖЕЛОВООРУЖЁННУЮ ПЕХОТУ, ФЕССАЛИЙСКУЮ КОННИЦУ, ЭЛЕЙСКИХ МЕТАТЕЛЕЙ ДРОТИКОВ, МАНТИНЕЙСКОЕ ЩИТОНОСНОЕ ВОЙСКО, РАЗБИТЬ ФРАКИЙЦЕВ, ИЛЛИРИЙЦЕВ — ЭТО ВСЁ БОЛЬШИЕ ПОДВИГИ...”
Что-то происходило с Александром. Контуры его тела становились размытыми, как в нагретом воздухе, на глазах теряли чёткость. Вероятно, так же выглядел и я. И тогда я понял, что время, при соответствующем с ним обращении, может набиться в уши и в ноздри, стать густым и вязким, как асфальт летом, может пригнуть к земле и убить...”

2.

Пламя уже перекинулось на соседний дом.
— Зазря насосы волокли! — прокомментировал Виталий.

Скачать полный текст в формате RTF