Елена БАЖИНА

ПОРТРЕТ НЕИЗВЕСТНОЙ

<...1949... — дата на обратной стороне фотографии>

Он был высокий, широкоплечий и с большими руками. Когда он приходил пьяным, он падал на дощатый пол прямо у дверей нашей комнаты, не дойдя несколько шагов до своей. Все знали, что он вышел из тюрьмы, он приехал откуда-то с севера и, когда был пьяным, говорил, что повесит всех коммунистов на столбах вместе с особистами и вохровцами. Никто из соседей по нашей коммунальной квартире не решался ссориться с ним.
Никто, кроме моего отца. Отец называл его “недостреленным гадом” и “врагом народа”. Я слушал их ссоры, сидя в нашей комнате у двери. Мне был не понятен смысл того, что отвечал дядя Коля, и я боялся, что когда-нибудь все это закончится плохо.
Однажды, когда я остался в комнате один, потому что мать пошла к врачу, отец был на работе, а другие соседи уехали отдыхать в Ялту, я понял, что нахожусь в квартире один на один со странным и страшным дядей Колей. Мать, уходя, закрыла меня на ключ с наружной стороны.
Я лежал на диване и листал учебник “родной речи” для второго класса. Мне хотелось побыстрее научиться хорошо читать, чтобы прочесть книгу Аркадия Гайдара “Судьба барабанщика”. Потом мне надоело, и я подошел к двери. Я прислушался. В коридоре было тихо. Мне даже показалось, что в квартире никого нет. Я вытащил запасной ключ, который мама прятала в буфете, открыл дверь и вышел в длинный, полутемный, казавшийся мне бесконечным коммунальный коридор, а потом решил пройти на кухню.
Дядя Коля стоял у газовой плиты и чиркал спичкой. Я с трепетом смотрел на его широкую спину. Выругавшись, он бросил спичку и взял другую, но у него все равно ничего не получилось. Наконец, третья спичка зажглась, он поставил чайник, и тогда оглянулся.
— А-а, это ты, — сказал он. — Ты тихий, как мышка.
Я боялся произнести что-либо. Мне казалось, что сейчас весь гнев, предназначенный для моего отца, он выместит на мне.
— Ты не бойся, — он как будто угадал мои мысли. — Я детей не обижаю. — Он вытер руки о майку. — Да и вообще я никого не обижаю... Вот только некоторым гадам всегда буду морду бить...
Я опасался даже всхлипнуть в ответ, потому что в таком случае, казалось мне, он обязательно меня убьет. Мне было страшно, и в то же время какое-то скрытое уважение к его силе, уверенности и спокойствию пробивались в моей душе. Можно было повернуться и убежать, но я знал, что герои Аркадия Гайдара так не поступают.
— Ну-ну, ладно, не бойся, — повторил он, прочитав, очевидно, все мои волнения на моем лице. — Все хреново, парень, но ничего. Только ты запомни... Я тут ни при чем. Твой отец много чего про меня наговорил. Но ты не верь. И вообще никому в жизни не верь, понял? Ну ладно, пойдем...
И он повел меня в свою комнату, которая находилась по соседству с нашей. И там я впервые увидел Портрет.

Однако прежде чем его увидеть, мы обогнули высокий дубовый шкаф, стоявший прямо против двери; мы оказались посередине комнаты, в центре которой был круглый стол, покрытый серой засаленной скатертью, два деревянных стула, а в углу стояла железная кровать с никелированными спинками. Дядя Коля усадил меня за стол, поставил передо мной тарелку (у меня мелькнула мысль, что он задумал отравить меня в отместку моему отцу), но после того, как он положил себе несколько вареных “в мундире” картошин из той же кастрюли, что и мне, я успокоился и начал есть. А есть мне хотелось. Проглатывая картошку, я обо всем забыл, даже о том, что рядом находится дядя Коля. Он тем временем опрокинул рюмку водки, закусил огурцом и с каким-то глубоким облегчением, словно сбросив тяжелый груз, вздохнул.
Я опустошил тарелку и только тогда увидел экспозицию картинок и рисунков, размещенную над кроватью. Здесь были не знакомые мне люди — они были не только мне не знакомы, но и какие-то чужие, словно из далекой страны, и почему-то все они улыбались. Другие — напротив, были почему-то серьезные, даже мрачные. И тоже были чужие, словно из другого мира. На одной из фотографий рядом с дядей Колей стоял парень в распахнутом ватнике и в черной шапке-ушанке.
— Это Пашка, друг мой. Был шофером в зоне. Помер от рака.
На некоторых картинках были изображены озера и горы. Я не мог понять, зачем ему такое большое количество горных озер.
— Нравится? — спросил он.
Я кивнул, потому что мне они действительно нравились.
— Я там жил когда-то. До тюрьмы. А это... Знаешь, кто?
И он кивнул на Портрет, висевший выше всех остальных фотографий и картинок.
Я покачал головой.
— И я тоже не знаю, — вдруг засмеялся он.
Он налил себе еще рюмку, и я понял, что именно этот Портрет чем-то особенно дорог ему.
— Это ваша жена? — осторожно спросил я.
— Жена?.. — уже собираясь опрокинуть рюмку, он задержал руку и засмеялся. — Да что ты...
Больше он ничего не сказал мне. Только бросил быстрый взгляд на картинку, с которой женщина, блондинка, чем-то похожая на нашу учительницу Татьяну Ивановну, смотрела с доброжелательной ласковой улыбкой.
Но я почему-то решил, что это его жена. Я решил, что у дяди Коли что-то произошло, о чем он не хочет рассказывать. “А может быть, она тоже умерла, как и

Скачать полный текст в формате RTF