Борис ХАЗАНОВ

ЗОВ РОДИНЫ

Сие творите в моё воспоминание.
Лука, 22, 19

ГЛАВА I

Пассажир атлантического лайнера увидел в иллюминаторе низкое здание аэровокзала, прочёл название города – греческие буквы – и подумал, что должен был бы испытывать необычайное волнение. Вместо этого им владело странное спокойствие – чувство нереальности. Нереален был прежде всего он сам. Пассажир чинно шагал вместе с другими к широкому входу, который охраняли солдаты. В холле, на лестнице – всюду стояли вооружённые люди в пятнистой полевой форме, почему-то в матросских тельняшках под гимнастёрками нараспашку. Он встал в очередь в зале паспортного контроля, народу всё прибавлялось. Один за другим зажглись стеклянные кубы над контрольными кабинами, люди перебегали от одной очереди к другой, толпа смешалась, турист топтался, не зная, куда податься, и очутился среди последних. Он сказал себе, что ему и положено быть последним. Каждый миг в самолёте поглощал огромные пространства. Здесь понадобился час, чтобы переместиться на десять шагов. Пассажир разглядывал рекламы на стенах. Прислушивался к говору соотечественников, различал каждое слово, не понимая, о чём они говорят. Постепенно чувство действительности, которое сознаёшь, только когда оно исчезает, возвращалось к приезжему, правильнее будет сказать – чувство другой действительности, словно он шагнул на другую половину разводного моста: одна нога здесь, другая там. Мост медленно расходится, внизу вода. Наконец, он приблизился. С чемоданом у ног, держа наготове свою книжечку, турист – а впрочем, какой же он турист, он сам не знал, как себя аттестовать, – ждал решающего момента. Мать с малышом на руках, держа за руку другого, засуетилась, посадила ребёнка на полку перед стеклом кабины, рылась в сумочке, требовалось предъявить ещё что-то. Офицер за стеклом – это была женщина – безучастно наблюдала за ней. Ему представилось, как пальцы с кровавым маникюром развернут его паспорт, контролёрша, прижимая погоном телефонную трубку, произнесёт несколько загадочных слов. Приезжего просят “пройти”. Комната с зарешечённым окном, с портретом властителя. Путешественник требует, чтобы его соединили с посольством. Ошибаетесь, гражданин, посольство тут ни причём. Но почему его задержали? А это вам объяснят в другом месте.
Хлоп! Удар штемпелем. Счастливая мать удалилась. Он подошёл к окошку. Забытое ощущение человека с неполноценными документами. Он понимает, что чувство новой действительности есть не что иное, как ожидание подвоха. Что-нибудь окажется не так; безупречны только фальшивые бумаги. Он протягивает паспорт, визу, на него смотрят из-под козырька спокойные женские глаза, голос приказывает снять очки. Дама в погонах задумалась. Хлоп, ему возвращают документы. Пассажир минует таможенный контроль – никто не интересуется его чемоданом – и выходит в неторопливую суету осеннего города. Блестят лужи,

шуршат, подъезжая и отъезжая, машины. Пассажир глубоко вздохнул. Дождь перестал.
Он ищет глазами стоянку, но в этом нет надобности, его обступают, наперебой предлагая свои услуги, у этих людей намётанный глаз, в нём тотчас распознали чужеземца. Он решил не показывать виду и всё же не удержался, дал понять (сразу же пожалев об этом), что он не новичок в городе. Летят навстречу рекламные щиты, надписи, макаронический язык, не русский и не английский, озябшие женщины на обочине, две и ещё две, высоко открытые ноги, обтянутый зад, стоят, переминаясь, руки под грудью, одна выбегает на проезжую часть, машет клиенту, жёлтый глаз светофора проносится мимо, грязный кузов автобуса загораживает путь, водитель в засаленном пиджаке объясняется с милиционером в широкой блиноообразной фуражке с латунным орлом. Мир дробится, словно в расколотом зеркале, город надвигается. Город завладевает гостем, и чувство утраченной действительности оживает вновь, но теперь её права узурпирует новая действительность, другая суета оттеснила волнение отъезда. Не доезжая Белорусского вокзала, свернули на правую полосу, почему не прямо? С этими людьми надо держать ухо востро. Шофёр усмехнулся, не удостоив ответом; ленивая снисходительность старожила.
Между тем начинает темнеть, всё больше огней вокруг, день сморщился. Путешественник забыл перевести часы. Он нажимает на кнопки входного устройства, один раз, другой, щёлкнуло, он успел толкнуть дверь, в полутьме поднимается по ступенькам, гремучий, шаткий лифт тащит его наверх.
Слава Богу, хозяйка дома. Он снова уличил себя в том, что везде подозревает ловушку, лазутчик во враждебном стане. Человек приехал домой и как будто не домой. В совершенстве владеет местным наречием, и всё же нет-нет да и выдаст себя каким-нибудь устарелым словечком. Иноземный гость, а как хорошо, легко и свободно, почти без ошибок изъясняется на языке страны. Гость вступил в сумрачную квартиру. Хозяйка – интеллигентная дама, милая и гостеприимная, возраст близко к восьмидесяти, ужасно одета, узелок жидких волос цвета семечек. Он пьёт чай, с трудом уместив ноги под столом, и хвалит статуэтки животных из обожжённой глины. Звери стоят на полочках в прихожей, на кухне, в комнате, где помещается стол, книжный шкаф, телевизор, горшки с чертополохом, где на шкафу и под столом картонные коробки из-под чего-то с имуществом, и всё свободное место заставлено чем-то, негде повернуться, старое правило: чем человек бедней, тем больше у него добра. Тут же и ложе, на котором предстоит ночевать. Он сразу же отсчитывает доллары.
“Я у сестры. Если что случится...” Что может случиться? Если отключат воду или что-нибудь с электричеством. После этого она долго объясняет, как пользоваться ключами. Вода с грохотом вырывается из крана. Он хотел принять душ, но раздумал. И, засыпая, снова видит зал паспортного контроля, солдат, диковинные рекламы, ярко освешённую кабину, даму за стеклом, в форменном галстуке, с выдающейся грудью.

ГЛАВА I I

Он проснулся от резкого звонка: участковый милиционер. Бдительный сосед. Нищенка с ребёнком. Или – люди “оттуда”?

Скачать полный текст в формате RTF