Один из пожилых читателей, бывший геолог, считает: с книг Астафьева и Распутина народ сибирский словно впервые осознал родные места как бесценную часть своей жизни. Теперь они, родные места, взывают к людям с силой, равной материнской мольбе, обращенной к сыновьям и дочерям...
— И мы в те трудные годы, когда книги Астафьева и Распутина были недоступны простым смертным, были на вес золота, когда их надо было “доставать” или покупать с нагрузкой, мы изворачивались, но доставали книги и посылали их отсюда, помню, своим друзьям и родственникам в Москву, Ленинград, да по всей стране. И при этом горделиво приписывали : вот в каком краю, на какой земле мы живем!
Артист Красноярского театра оперы и балета, регулярный посетитель библиотеки, на вопрос о творчестве художника ответил вопросом:
— Какой смысл, какое значение придает Распутин мысли о смерти, о ее неизбежности? “Любовь к отеческим гробам” у писателя, безусловно, ощутима, но умирающие старые сибирячки думают только о живом, о детях, о внуках. Выходит, у Распутина трезвое и здоровое понимание несовместимости жизни и смерти?
Молоденькая его собеседница смутилась, не зная, что ответить...
— Распутина не будешь читать в суете, в ступе... Вот когда тоска навалится, тревога горло сожмет, тогда перечитываю про Настену. Жалею я ее уж сколько лет. И кажется она мне дочкой, хотя в 1945 мне было столько же лет, сколько ей...(бывшая учительница, ныне ветеран труда).
Что может быть дороже для писателя таких мнений, оценок?
Разве нет в этом великого утешения? Наверно, действительно истинное, настоящее не тлеет и не слепнет?
Впрочем, один из читателей задумчиво молвил: да, своевременно Распутин написал “Прощание с Матерой”, успел. Почему, спросили его. Да потому, ответил, что сегодня, двадцать с лишним лет спустя, затопление острова, переселение деревни никого бы не взволновало...
Пожалуй. Слишком грозные перемены произошли в мире, наши представления о драме, о трагизме, об абсурдности жизни взброшены вверх сильнейшим толчком...
Но трагизму такого рода русская литература, как известно, противится еще со времен Пушкина. Помните “Брожу ли я вдоль улиц шумных”...? Прощание должно быть величавым... Именно такое прощание вышло у нас с Матерой. Земля уходит из-под ног, скрывается в пучине, сказал нам Распутин, и мы содрогнулись, провожая Матеру. Вибрация того дрожания, она с нами...
Люди буквально загорались, когда их спрашивали о Распутине, в голос сообщают библиотекари. Понятно. Ведь еще не забыты читательские конференции, еще не забыты времена, когда к писателю обращались — и сейчас в редких случаях и к редким писателям обращаются — как к последней инстанции в разрешении мучительных и сложных вопросов.
Настоящий художник владеет знанием, которое определяет жизнь. Никто, кроме него, понимаем мы, не может нам дать ничем не заменимой правды о жизни. Именно такой правдой владеет Валентин Распутин.

Роман СОЛНЦЕВ

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Часто говорится: все там будем...
Но внезапно, как пожар в овсе,
Валентин Григорьевич Распутин
Говорит, что будем там не все.

Как же так, воскликнешь, обмирая.
Был ты в жизни, не был виноват –
Ежели не примут кущи рая,
То уж, верно, примет темный ад?

Все пути-дороги позабудем...
Но опять, как пламя в колесе,
Валентин Григорьевич Распутин
Говорит, что будем там не все.

Самодержца ли в крови и гриме,
Иль певца, что сеет зло и ложь,
Но земля кого-то и не примет –
Камнем станет, бомбой не возьмешь.

Лев ТАРАН

ЭЛЕГИЯ

Памяти поэтов
Ю. Смирнова,
А. Богучарова,
В. Назарова.

Как быстро позабыли Юру!
Как быстро позабыли Сашу!
Как быстро позабыли Славу!
И так же позабудут нас.
Как все они горели ярко!
Как верили в успех и славу!
Кому нужны они сейчас?

Я редко книжки их листаю.
Я наизусть их строчки знаю.
Но дело, в общем-то, не в том.
У книжек желтые страницы.
А мы еще розоволицы,
И все еще чего-то ждем.

— Старик, — сказал однажды Юра, —
Как говорится, пуля – дура,
А у тебя пуста тетрадь.
Ты пишешь, брат, преступно мало.
Представь себе: тебя не стало –
Ведь даже книжку не собрать.

— Старик, — сказал однажды Саша, —
Темна земная доля наша,
Но мы печататься должны.
Пойми: плоды твоих прозрений –
Не для грядущих поколений,
Для современников нужны.

— Старик, — сказал однажды Слава, —
В тиши не делается слава.
Чтоб стать великим – мало слов.
Смирение – не воплотится:
Чтобы пробиться, надо биться –
И побеждать своих врагов.

Я знаю сам: в литературу
Нельзя войти бочком иль сдуру,
Не властен здесь ничей приказ…
Как быстро позабыли Славу!
Как быстро позабыли Сашу!
Как быстро позабыли Юру!

…Они не забывают нас!

Красноярск–Дмитров.