ну предварять его своими рассуждениями, они, как бы я ни тужился. будут выглядеть плоскими и пустыми в сравнении с тем, что предстоит вам прочесть и пережить вместе с автором.
Лучше я расскажу о самом авторе чуть-чуть. Читая его “Слово”, вы поймете, что человек этот совершенно независимый ни от кого и ни от чего, и “подарил” он эту независимость сам себе, ибо от природы упорен, талантлив в труде и настойчив не только как художник, но еще и как мастер - ремесленник в высоком и широком смысле этого российского слова и понятия.
Когда я с ним познакомился, у него уже была не просто большая семья, но, по современным понятиям, - огромная. Семеро детей, жена, кто-то из родственников и постоянных друзей ютились в трехкомнатной “хрущевке” и жили, в основном, огородом. В семье от мала до велика все приучены к труду, все работают посильно своему возрасту. Сами понимаете, что человек самостоятельный, норовистый да еще талантливый, не мог “контактировать” с представителями советской власти и, тем более, с “умом и совестью эпохи. Владимир Федорович сам себе и “ум и совесть”. Когда нужда совсем взяла его и семью за горло, он продал ряд своих потрясающих работ за рубеж, потому как “дома” они никому не нужны. И, получив участок рядом с заброшенным, оскверненным бозбожниками-современниками собором, который - он дал слово властям и Богу - не только охранять семьей, но и отремонтировать, Владимир Федороич вместе со старшими сыновьями срубил две избы - для себя и для младших детей, и для старших детей - отдельно. Все по русскому обычаю и укладу: выросли, поженились, живите своим трудом, дети, и добывайте свой хлеб, помня, что отец и мать - рядом, и в беде не оставят, и радость всегда разделят с детьми. Сейчас у Владимира Федоровича уже несколько внуков, и я знаю, что и внуки его не только будут владеть кистью, резцом , пером, но и топором. Рядом с домом,

где жили прежде Гребенниковы, была когда-то комната корпункта всесоюзного радио, и художнику было разрешено иногда пользоваться помещением, как мастерской, и “квартирант” отделал это помещение так, что, попавши в него, даже духовный чин, повидавший терема и храмы, развел руками:”Непостижимы чудеса твои, человеце!..”
Я видел дома, срубленные Гребенниковыми, лишь на фотографиях, - не дома, а терема - просторные, с резными крылечками, отделанные от подоконников до крыш деревянными кружевами. Хорошо живется в собственноручно сотворенном доме, глубоко думается и печалится сердцем умный человек обо всех нас, беседует с нами, пытается помочь замороченному русскому человеку, заступиться за него, очиститься душой, прикоснуться к Богу.
Читайте, люди добрые, это “Слово”. Оно не успокоит вас, быть может даже, еще больше растревожит, но читайте, слушайте одного из умнейших наших современников. И обязательно прочтите сказание или притчу Алексея Вульфова “НоД Николаев”, если захочется вам соприкоснуться с причудливым и чистым русским словом и причудами нашей, столь с виду простой, но напряженной жизни. “НоД Николаев” очень пригоден для чтения вслух, в семьях, прежде всего в семьях железнодорожников.
Уверяю вас, вы не только нахохочетесь, но и наплачетесь, и погорюете, задумавшись и о себе, и обо всем, что есть вокруг нас, и о том, что будет с нами. Читается “НоД Николаев” легко и весело, будто песня поется под стук вагонных колес, да вот в конце песни грусть пространственная, наша, российская грусть невольно охватывает. Так что же поделаешь? Такова наша жизнь, а в притче этой российской “ни убавить, ни прибавить”.

14 ноября 1996 г.