Сергей КУРГАНОВ

ДВА ЭССЕ

ФИЛОСОФ И ВЕДЬМА

“...Я ведьма проклятая! Да, я ведьма проклятая!!!”
Из частного письма

“Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Мне пора. Прощай. Маргарита”.
М.Булгаков

В детстве мне не давала покоя история о Степане Разине.
Зачем он ее – УБИЛ?
Почему не отпустил, почему не спас – ведь любил же?
И еще одна тема мучает меня. Это – “Вий”. Мне всегда казалось, что панночка любит Философа, даже мертвая стремится к нему, хочет его обнять, прорываясь через меловой круг.
В жизнь мужчины – полководца, философа – вторгается женщина...

СКАЧКА. ПЕРВАЯ НОЧЬ С ВЕДЬМОЙ

“...Но философов и богословов они боялись задевать, потому что философы и богословы всегда любили брать только на пробу и притом целою горстью”.
Гоголь

Старуха приходит в хлев ночью с распростертыми руками. Он не хочет, думает: “Устарела”. Она ЛОВИТ его руками.
Глаза старухи сверкают необыкновенным блеском.
Она вперивает в него сверкающие глаза и снова подходит.
Он не может пошевелиться, не может говорить. Она влезает ему, как кошка, на спину, и он, как конь, ее несет.
“Он чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе СЛАДКОЕ чувство, подступающее к его сердцу”.
“Он видел, как из-за осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая, вся созданная из блеска и трепета. Она оборотилась к нему – и вот ее лицо с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу... она вся дрожит и смеется в воде. Видит он это или не видит? Наяву ли это или снится?
...ветер или музыка: звенит, звенит, и вьется, и подступает, и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью...
“Что это?” – думал философ... Он чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал и какое-то томительное страшное наслаждение. Изнеможенный, растерянный, он начал припоминать все, какие знал, молитвы. Он перебирал все заклятия против духов – и вдруг почувствовал освежение; чувствовал, что шаг его начинал становиться ленивее, ведьма как-то слабее держалась на спине его. Густая трава касалась его, и уже он не видел в ней ничего необыкновенного”.

Философ почти вслух произносит заклятия, выпрыгивает из-под старухи и вскакивает к ней на спину.
Потом бьет старуху.
“Дикие вопли издала она: сначала были они сердиты и угрожающи, потом становились слабее, приятнее, чище, и потом уже тихо, едва звенели, как тонкие серебряные колокольчики, и заронялись ему в душу; и невольно мелькнула в голове мысль: точно ли это старуха?
– Ох, не могу больше! – произнесла она (?! – кто?) в изнеможении и упала на землю”.
Красавица с растрепанною роскошною косою... бесчувственно отбросив на обе стороны белые нагие руки стонала, возведя кверху очи, полные слез.
Хома испытал жалость... Страшное волнение, робость, не ведомые ему самому, овладели им.
Он бежит.
Он не хочет никуда.
Он хочет в Город.
Город дан золотыми главами церквей.
Но ЕСТЬ он все равно хочет. Он знакомится с молодою вдовою, ест досыта... а потом глядит на прохожих хладнокровно-холодными глазами и уже не думает о происшествии с ведьмой.

* * *

Дочь сотника возвратилась с прогулки вся избитая, перед смертным часом пожелала, чтобы отходную по ней и молитвы в продолжение трех дней читал философ Хома Брут.
Ректор отправляет философа.
В ночь умирает панночка.
“...Чуть заметною вдали полосою горел и темнел Днепр.
– Эх, славное место! – сказал философ – Вот тут бы жить... да не мешает подумать и о том, как бы улизнуть отсюда”.
Об отце панночки, сотнике пятидесяти лет: “...глубокое уныние на лице и какой-то бледно-тощий цвет показывали, что душа его была убита и разрушена вдруг, в одну минуту, и вся прежняя веселость и шумная жизнь исчезла навеки”.
Панночка оставляет завещание: “...привези бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей. ОН ЗНАЕТ...”.
Он – философ. Он – знает...
“Ведь ты все-все понимаешь...”
Брут впервые видит панночку. Она необыкновенная красавица. Красота ее резкая и гармоническая.
Но вместе с тем Брут видел в тех же самых чертах что-то страшно пронзительное... “Душа его начала как-то болезненно ныть...
– Ведьма! – вскрикнул он...
Это была та самая ведьма, которую убил он”.
...езда на ведьме... езда ведьмы... что это?..
Дорош говорит: “Да она была цела ведьма!.. (весело, говорливо): Да она на мне самом ездила! Ей Богу, ездила!”
...да, езда – это ведьмин ВЫБОР и ведьмин БЛУД, полет в объятиях ведьмы!
“Начавшийся разговор возбудил непреодолимое желание и любопытство философа узнать обостоятельнее про умершую сотникову дочь”.
Философ спрашивает, почему они считают ее ведьмой? Что она плохого сделала, кого извела?

Скачать полный текст в формате RTF