ко рассуждая – в основном матом – что позволяют себе эти интеллигенты.
Приятелей моих оставили в предбаннике, меня завели в дежурку. Вытряхнули все из сумки, охлопали по бокам – вроде у меня мог быть наган или нож, обыскали, шаря по карманам, выложили на барьерчик перед дежурным документы, деньги, ключи. Я знал точно – ничего этого они не имели права делать. Но терпел, сдерживался – другого выхода у меня не было. Свяжешься – себе дороже. Самое главное – поезд уйдет. Кукарекай тогда.
“Это откуда взяли?” – спросил мордатый сержант, перебиравший документы. Он протягивал мне визитку президентского представителя. “Сегодня разговаривали, – ответил я как можно более равнодушно, будто каждый день общался с генералами. А вдруг это на них подействует? – Можете позвонить, там есть телефон...”
Не скажу, что они стушевались, но все же несколько притормозили. Смерили меня взглядами с ног до головы, прикидывая, мог ли высокий начальник разговаривать с этим очкариком. Но я был в дубленке, которую берегу и надеваю лишь в особых случаях, и в новых туфлях, специально купленных женой для этой поездки, чтоб ее “не позорил”. “Ладно, – махнул рукой мордатый, – идите! Только ведите себя как следует!” И, уже вслед, усмехнувшись: “Вы же должны учить нас, пример показывать...”
Мы выбрались на вольный воздух. Смеяться надо было или плакать – я не знаю. Надо же! В самом начале напоролись на бандитов, в самом конце – на стражей порядка. Первые, как водится, грабанули, но очень вежливо, хотя само по себе это было унизительно. Вторые денег не взяли, как-то им не с руки было (хотя потом, уже в поезде, я обнаружил, что куда-то делась “пятисотка”, лежавшая в паспорте). Но уж нахамили вволю. Что было лучше?
...В вагон мы затащились – я волок К-ва, который еле двигался, читинский Миша плелся своим ходом – минуты за три до отхода поезда. Я думал, у меня сердце разорвется. Успели! Что бы я делал с ними на вокзале, если бы поезд ушел – одному Богу ведомо. Пьяные, не отойти, опять чего-нибудь стрясется, билеты пропали...
В поезде, пока ехали, К-в канючил то на сигареты, то на чай, то даже на лимонад. Никакого лимонада ему, конечно, не надо было, ему надо было еще чего-нибудь глотнуть – хоть пива. Я умотался, меня, признаюсь, после всего уже раздражали эти детские уловки, и денег не давал. Соседи по купе смотрели на меня с осуждением – мужик мается, а приятель с ним вот как. Даже налили ему красного. Но это меня не тронуло.
На следующий день мы были дома. Я сдал его на руки жене, отдал ей спасенные деньги. Слава Богу, все кончилось.

...По осени, уже октябрь был, пришло приглашение на совещание в Х-ске. Опять мне и К-ву. Город старый, любопытный, я там ни разу не был. Сижу, думаю – ехать ли?

г. Иркутск

ДиН память

Борис АРХИПКИН

* * *

Заснеженный Иркутск.
Снега летят лениво.
Училище искусств.
Учительница линий.

Она карандаши
Очинивает длинно...
Сегодня – не спешим.

Цветастые витрины
Неоново в глаза:
“Купите! Продается!”

И нечего сказать
О том, что не поется.

На улицах зима
Машин запрячет рейсы...

Ты варежки сняла,
Чтоб о снежок погреться.

ЯБЛОКО ИЗ ДВУХ

Александру Сокольникову
Спросит ли слабость меня:
– В чем настоящая сила?
– В переживании зла! –
Чистосердечно отвечу.

Улица – лицам родня,
Ходит красивый с красивой
Он ей посмотрит в глаза –
Взгляд у него подвенечный.