Лев РОДНОВ

ПСАЛМЫ

1. НАДЕЖДА И ВРЕМЯ

Спасибо нечаянной силе, что однажды впустила глупца в этот сад, в эту дивную сказку, в мир неведомых линий, вещественных снов, безымянных существ, – и в память его, и в огонь вожделений, и в дерзость мечтаний, и в смертный сей путь, и в обманные грезы. В безоглядной дороге дорога – твой взгляд. Кто ведет его ищущий луч, и что держит над бездной его? Бессловесный покой окружает шумящие мысли, равнодушие мира пьет маятность душ – это капелька жизни! и бессчетность мгновений! – точно влага, уходят в песок дни и годы. Дай же детям своим только то, что поднимет их в рост: и обиду, и меру труда, и азарт безрассудства. Человечность рождается там, где ошибки приводят к любви, а любовь не приводит к ошибкам.
Сад становится диким, когда пропадает садовник. Может, пьет он вино, или молится в страхе, или просто ослеп от желаний и покинул вдруг место свиданий с судьбой?! Все случается разом, да не разом дается. Так закрой же глаза и смотри... Зерна проснутся – ростки не оглянутся. В цветущем саду чужой красоты не бывает. А созреют плоды – это судьи пути твоего. Жизнь гуляет по кругу. Взгляд летит в никуда. Время – нянька: накормит и усыпит. Что же дальше-то будет, – скажите! Что же было допреж, – не видать! Как зовут тебя, славный мучитель умов и сердец беспокойных? Роковое, всесильное имя – Надежда!
Свет и тьма, простота или демон, прозренье и миф – только блики стихии вокруг, а стихия – сама тишина. Материнство ее неподвластно понятьям, совершенство ее терпит бритвенный нимб суеты. Что за чем происходит – еще не загадка. Для чего?! Вот вопрос без ответа. В мире полюса нет. Значит, нет в нем и смысла. Наслаждение бликами да игра в тишину – что ж, и этого хватит, чтоб взгляд твой был прям, и чтоб сад твоей жизни умел ликовать.
Волшебство – это просто длина ожидания. Труд мечтателей делает срок ожидания кратким. Время – дождь бытия – хлещет буйно и щедро. Значит, где-то пустыня уступит, значит, чье-то зерно прорастет. Для чего? Для чего?!! Разум слаб, чтоб постичь тишину. Но в объятьях надежды, в ядовитом ее поцелуе он найдет то, что ищет, – свет представлений затмит, наконец, остальное. Волшебство – это счастье в конце ожидания. Куколка истины. Вера.
Как удивительно сладко быть каплей! песчинкой! мгновением! Ни место, ни форма ничуть не важны для того, кто во всем безусловен. Счастлива этим природа, счастлив и человек, подражающий ей. Ах, человек! Беглец! Подданный царства теней, посланный в жизнь на разведку. Воин, пришедший погибнуть или добыть в беспощадном аду себя самого. Сколько сравнений! И все они – правда. Потому что нет выдумки там, где выдумкой созданы вещи. Лидеры рвутся вперед, лидеры тянут нить жизни иначе; круг бытия разрываем касательной силой, – так он становится старым, и уменьшается, словно петля. Обновления прекрасны лишь в воспоминаниях, в жизни – они прекрасны лицом своего благородства да мужества. Ка

лендарные даты, веселые тосты, обильная пища и время безделья – хороши для забвений. Надежда на случай легка, как угар фимиама. Авось и аминь – дурачкам все едино!
Любить свое время непросто. Оно неприятно, как злобный сосед в переполненном поезде. Оно – кукушонок, стремящийся вытолкнуть слабую жизнь из гнезда. И оно – твой единственный друг, который не врет: ведь надежд на вторую попытку не будет. Страх правит миром, а мир этим страхом торгует. В мгновении бытия кипит небывалая драма событий. И когда она затихнет – станет слышна симфония тишины.

2. ОНИ

Уши слышат их, но сути слов не имеют. Взор повсюду на них набредает, но проходит насквозь беспрепятственно. Память рада бы их удержать, да не может. Они опыт свой не хранят. Они душу в душе не содержат. Они любят себя изменять, изменяя себе. Тот, кто хищен из них, ищет правду средь слабых. Тот кто слаб, верит в ложь, как в спасение. Безымянным не жаль безымянных. Они праздник от праздности не отличают. Они могут гордиться паденьем и мраком, они к свету идут по приказу, они верят в вождя, как язычник в болвана. Горе силу дает им, счастье – разъединяет. Зеркала их украшены лестью и страхом. Они славят разбойников в прошлом, они завистью кормят живущего вора. Они якобы лучше других. Самомнение – солнце ослепших. Мысль убита здесь склонностью к вере. Ну а вера сидит на цепи у надежды. Они странное племя матерых детей: безутешен их крик, безоглядно веселье. Они ищут чему подражать. Подражая, теряют века. Меж детьми и отцами не пропасть, а мода. Они любят быть копией истин и знаний. Что присвоено вдруг, то им ныне – Отчизна! Им чужое – не враг. Они строят плохие дороги. Города их в грязи, а селенья в унынии. Они смертью рабов добывают рекорды. Ожидание счастья – это воздух и плоть их безделья. Старики беспокойны, как грозы. Разум смотрится в крах с наслажденьем пророка. Реки их обмелели, и земли разрыты. Они пробуют жить, но, увы, – доживают. Им бы нужен герой, обладающий чудом. Как всегда, – говорят они, – как всегда... Пре-ображение – жажда их маленьких душ, вечный внутренний зов, что сильнее инстинктов. Образа помещаются в сердце. Им бессмыслица – мать, оправданье – отец. Пре-ображаться – их дикая страсть. Они целым народом впадают в иное, в новый образ случайный, как в пьянство. Они – сонмы актеров на сцене времен. Они ролью живут, и рождаются в роли, и в роли уходят. Коротки скетчи историй их дробных! И спектакли меняются слишком

Скачать полный текст в формате RTF