ДиН дебют

Алиса ЛИСОВСКАЯ

УЧИТЕЛЬ

Встречали ли вы существо более жалкое, нежели учитель? По крайней мере, весь мой класс абсолютно уверен, что наш учитель английского – самый жалкий учитель из всех учителей. Видели бы вы его! Он ещё молодой – на вопрос о возрасте неизменно отвечает: “До тридцати ещё два года”. Человечек сутулый и в очках – похожий на студентика. С лицом бесконечно бледным и кругами под глазами.
Каждый урок начинается со слов: “Ну, блин, встаньте, что ли...” – и в момент, когда встанет последний, учитель говорит: “Ну, садитесь, день добрый”. Так происходит каждое утро изо дня в день уже полгода. Потом он садится, сжимает пальцами виски, вздыхает, молчит. Наконец спрашивает: “И что вы на сегодня сделали?” Нам всегда хочется ответить, что он ничего не задавал, но вопрос явно для проформы – не дожидаясь наших ответов, он открывает тетрадь, щурясь, водит пальцем по странице и вслух читает нам задание. Потом ещё более тяжко вздыхает и скучным тоном, глядя в окно, вызывает кого-нибудь отвечать. Слушает без интереса. Тихо поправляет ошибки – сразу, едва ли не до их совершения. Это единственное, что нас восхищало бы, да и то – если бы он поправлял нас уверенно, но он ведь говорит: “Тут, вроде, не так нужно, хотя, может, и по-другому...” Нас всех это ужасно раздражает. Если сам не знает, как правильно, зачем он тогда вообще пошёл в учителя?
Пол-урока мы отвечаем домашнее задание – оставшееся время он хмуро рассказывает нам грамматику, потом даёт новое задание, и звенит звонок. Мы покидаем класс и забываем об учителе до следующего утра, когда вновь услышим от него: “Ну, блин, встаньте, что ли...”
Все мы наслышаны о низкой учительской зарплате – наш учитель, несомненно, иллюстрация этого. Лучше не видеть его старого потёртого странно-зелёного свитера. Интересно, не бабушка ли его вязала? Хотя нет – бабушки обычно вяжут очень аккуратно, петелька к петельке, чтобы внучок их был самый красивый. А этот урод, что разве что из жалости зовётся свитером, криво-косой, с невообразимыми петлями и вытянутыми рукавами может быть изготовлен лишь руками врага. И отравлен. Воротничок рубашки, который всегда тщательно (ура, хоть что-то он делает тщательно) вытащен из-под свитера и расправлен, оставляет желать лучшего. А уж джинсы и кеды – явно сохранились со студенческих времён.
Мы все знаем, что учитель нас ненавидит. Не так, чтобы ставить всем двойки, отправлять к директору и вызывать родителей, а тихо и пассивно. Просто ненавидит, но ничем не проявляет эту ненависть. Сколько раз мы слышали из его уст слова: “Ненавижу, ненавижу детей”. Интересно, может, у него травма какая? А

то с чего бы это ненавидеть таких милых и классных нас? А то и вообще – зачем тогда учительствовать-то?
В конце концов, учителя мы лишились. В самом начале года, когда мы уже были в одиннадцатом классе, он покончил с собой. За день до этого он довольно заявил: “Завтра мне будет тридцать. Наконец-то”. А потом вскрыл в ванной вены. В школе об этом говорили шёпотом, делая страшные глаза, но всё же говорили. Не сказать, что мы испытали раскаянье – мы не так уж зло над ним шутили. Хотя, конечно, на его похоронах девчонки плакали, мы все стояли хмурые и с выражением скорби. Но я думаю, это хорошо, что его больше нет. По-моему именно этого он и хотел. Нелюбимая работа, одиночество и уверенность в том, что нельзя ничего изменить, – не лучшие условия для жизни. Меня гложет один вопрос – почему он не сделал этого раньше? Именно в тридцать. Мистика какая-то.
А у нас теперь новый учитель английского. Весёлый здоровяк, отец трёх детей. Каждый урок английского – настоящий праздник. Мы с радостью спешим в класс. Но иногда накатывает что-то и хочется вновь услышать: “Ну, блин, встаньте, что ли...”