b. Биогенное вещество, создаваемое и перерабатываемое жизнью: уголь, битум, известняки, нефть, – источники высоких энергий и тайна ересей.
c. Косное вещество: твердое, жидкое, газообразное, – тайна горных пейзажей, пустынь и морей, облаков.
d. Биокосное вещество – тайна почвы и вод, и кораллов, и горной коры – тайны жизни.
e. Вещество, находящееся в радиоактивном распаде, – тайна смерти.
f. Рассеянные атомы, создающиеся из всякого рода земного вещества под влиянием космических излучений, – тайна воскресения.
g. Вещество космического происхождения – тайна зачатия.
20. “...############### вверх”. Латинский манускрипт поврежден. Некоторые текстологи, к которым я обращался, полагают, что, исходя из содержания данной строфы, она с самого начала не могла быть прочтенной. Бионики, напротив, считают, что тут был выписан настоящий “рецепт” воскресения, который, возможно, позже намеренно был кем-то испорчен – каким-нибудь благочестивым католиком или цензором. Микулинский поп убежден, что тут вмешалась сама рука Господа.
21. Дози, Рейнхарт Питер Анне (1820-1883) – голландский историк. О нем упоминает в одном из писем к Карлу Марксу дядя его Лион Филипс: “Этот крупнейший ориенталист доказывает, это его открытие, что наши предки Авраам, Исаак и Иаков никогда не существовали; израильтяне были идолопоклонниками и таскали всюду с собой камень в ковчеге”, (Залтбоммель, 12 июня 1864). На что сорокашестилетний, духовно зрелый Маркс ответил ему с мудрой усмешкой: “С тех пор, как Дарвин доказал, что все мы происходим от обезьяны, вряд ли еще какой-либо удар может поколебать нашу гордость предками” (Лондон, 25 июня 1864).
22. Институция эта могла быть упомянута автором вплоть до 90-х гг. нынешнего двадцатого столетия, да и то лишь во времени прошедшем, что в какой-то мере помогает нам определить “ближний край” временных параметров и пространственно-социального охвата, горизонтов данного сочинения.
БЛЮДО ЕВРЕЙСКОЙ КУХНИ
“Какой же русский не любит вкусной еды”, видимо, этим жизнеутверждающим тезисом руководствуется современная кулинария и, потому, балует располневшего обывателя заморскими блюдами. Вот вам суши в английском пабе, вот пекинская утка с итальянскими спагетти. “Чего еще желаете?”. И обыватель желает, лениво перелистывая распухшее меню.
Но это о пище тленной. А что у нас с нетленным кушаньем, душевным. Обратимся к литературному прилавку. О, тут все в полном порядке: легкие российские гамбургеры Донцовой, аргентинские бутерброды, американская фантастическая солянка и, конечно же, хрустящие фисташки боевиков – под пиво.
И все-таки с каждым днем становится все труднее и труднее угодить избалованному читателю. Ему хочется что-нибудь этакое тепленькое, свеженькое, прямо с плитки в рот и чтоб жевать поменьше, не напрягая мускулы рта в перерывах между сериалами. А может не такой он и избалованный? Может, просто одуревший от всепоглощающей волны разыгравшейся псевдокультуры? Но кого волнует состояние ума и сердца (добавим – и желудка) современного человека. Для поваров нынешней литературной кухни человек превратился в существо неодушевленное и вопрос теперь звучит так: что? – клиент, т.е. средство. А уж для чего, это выбирайте сами: обогащения, социального рабства, промывки мозгов или религиозного околпачивания.
Вот и создатель данной поэмы, интеллектуальный плотник-конструктор пошел путем новаторства. В самом деле: политиков ругать неактуально, чернушка приелась, похабщины – через край. “А религия!” – поднимает вверх палец автор. “Вот нива невозделанная. Тут-то мы еще не копались грязными пальцами. Нет, конечно, в недавнем прошлом было и глумление и издевательство, но одно дело директива сверху, а другое – личный свободный выбор. Да и подзабыли как-то те веселые времена. Так напомним! Приготовим свеженький салат, поперчим, посолим и сделаем моду на новые блюда. Пусть кушают пережеванную пошлость, разбавленную желчью гебраизмов и приправленную соусом иностранных слов и названий. Блеснем эрудицией смешанной с ненормативной лексикой, начитанностью подавим гоев. Да и начало новому течению положено. Товарищ Дэн Браун уже положил свой краеугольный камень – новоиспеченный quest в огород церковников. Продолжим и мы дело вольных каменщиков. Тем более, он делал бизнес, мы делаем по велению души. О, Шекина, странствующая in statu viae, встань над Сибирью!”
Продираясь сквозь поэму, этакие дебри блядословия (не пугайтесь, слово это церковно-славянское), понимаешь, что жизнь в сущности своей не изменилась. Свет и тьма, Бог и дьявол продолжают борьбу в сердце человеческом, и не стихает звук брани ни на мгновение. Была Голгофа. Были и есть мы. И каждый из нас связан с этой горой евангельской. И еще приходят на ум строчки молодого поэта Андрея Нитченко, напечатанные в синем журнале “День и Ночь”:
* Иаванский – греческий (иврит.). Возможно, здесь прозвучал некий намек.