Юрий БЕЛИКОВ

БЫЛОЕ НЕБЫЛОГО

Я спал на уютном диване под этим застекленным дипломом, увенчанным шапкой Юнеско: “...награждается Космин Николай Николаевич за выдающийся вклад в мировую культуру”. Проснулся, глянул. Думаю: “Может, теперь ума прибавится?”
В тот ноябрьский вечер 2005 года мы с Николаем, отставив все дела, встретились в его московской квартире и засиделись до утра. Говорили о творчестве, об искушении славой, являющихся ангелах, персонифицированных бесах, странностях любви, боксе, скатерти-самобранке и, конечно, о драгоценной матушке России – о чем могут говорить два впавших в самозабвение русских человека...
С Косминым я познакомился вот как. В 2002 году в столичном издательстве “Грааль” вышла в свет составленная мной книга “Приют неизвестных поэтов (Дикороссы)”. В нее я включил стихи 40 авторов, живущих от Красноярска до Великих Лук – от кочующего по таймырской тундре Сергея Лузана до ночующего где ни попадя в многомиллионной Москве Юрия Влодова, потомка знаменитого одесского бандита времен Гражданской войны Мишки Япончика.
И – вдруг звонок из Москвы в Пермь. Незнакомец, представившийся Косминым, высказывал свои восторги по поводу прочитанной им книги дикороссов:
– Сам член-корр Российской Академии наук Пётр Николаев, возглавляющий после смерти академика Дмитрия Сергеевича Лихачева редакционный совет антологии “Шедевры русской литературы ХХ века”, читает стихи твоих неизвестных чуть ли не каждый день!..
Скажите, часто ли такое случается: чтобы неведомый вам человек “сел на межгород”, дабы признаться в братских чувствах?.. Для меня это было удивительно: к “Приюту”, первоначально оплёванныму в “Литературке” бывшим мои земляком Виктором Широковым (ни Широков-ни Глубоков) проявили почтение ученые.
Так я впервые узнал о Николае Космине, прозаике и драматурге, и об антологии “Шедевры русской литературы ХХ века”, которую, как оказалось, открывал его рассказ “Слеза Господа...” Потом я раздобыл сам этот, иконописно изданный фолиант, украшенный именным гербом, каковой был утвержден Русской геральдической коллегией. “Шедевры...” устно и письменно благословил Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй.
А начиналась антология Дмитрия Сергеевича Лихачева действительно с рассказа позвонившего мне писателя: “Звездной украинской ночью, в тот самый миг, когда Господь Бог, переложив серп месяца в правую руку, без лишней суеты срезал тонкий колосок дня ушедшего...”
Давно я не погружался в такую насыщенную речь, замешанную на высокой трагедии души человеческой. Считается, что проза должна быть суховатой, как стручки гороха. А здесь меня окутала какая-то волшебная голография, впавшая после Гоголя в летаргический сон: автор начинает про одно и, точно в воронку, затягивает своей речью все окружающие предметы – от мельчайшей моли, на которую вроде бы и вни

мания-то обращать не стоит – тьфу, до таинства зарождения жизни...
Смотрите: “Когда они вошли в хлев, старику показалось, что привычный глазам мир изменился – будто сдвинулись на полшага глиняные с выпирающими там и сям деревянными позвонками стены и все предметы сделались обманчиво близкими: в тусклую лампочку, висевшую на длинном витом шнуре с поперечного бруса, ударилась белая моль, и было видно, как прозрачное облачко пыли слетело с ее бархатного тельца; по правую руку, туго морщинясь, стоял начатый мешок с отрубями, и старик заметил в серой муке одинокое, уцелевшее при обмолоте зернышко; разглядел он и побежавшую волну на раздутом животе Маньки, и как дрогнули ее набрякшие губы, как она попыталась поднять ногу и переломила копытом белесую соломину; в левом углу, на макушке вздымающегося горкой стожка сена цвел, высасывая из стебля жизнь, василек”.
Я спросил у Николая: “Зачем ты так подробно описываешь этот хлев?” Он улыбнулся и спокойно ответил: “Когда к человеку приходит смерть, зрение становится острым, как нож, рассекающий пространство и время. Я это знаю доподлинно. Сам умирал”.
Вы не найдете имени Николая Космина в “списке Валерии Новодворской” – отечественном “святце” политзаключенных, скрупулезно приведенном в ее книге “Над пропастью во лжи”. И вот почему: знаю, что “навяливали” будущему автору “Шедевров...” распространение враждебных советской власти идей в виде листовок и создания кружков единомышленников, но намеренно “провели” по уголовке, дабы не позволить стать мучеником формата, скажем, Солженицына. Надеялись, что убьют его лагеря без шума и пыли. Не ведали, негодяи, что во Владимирской области есть село Небылое, а на его земле вот уже пять веков расположен мужской монастырь, основателем и первым игуменом которого был предок Николая – святой Космин. Монастырь этот несет крест Господен до сих пор. Как и пятьсот лет назад, службы проводятся исправно, и название обители остается неизменным: “Монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы. Космин (мужской)”.
Чую: этот намоленный столетиями славный род Косминых и спас Николая. По другому объяснить его чудесное воскрешение едва ли представляется возможным. Как видите, есть и другие святцы в России!
Космин вышел на волю, как тот самый василек, “высасывающий жизнь из стебля”. Нет корней, да и самой почвы нет. Оставалось только в небо взлететь и там найти для сердца приют. И случилось невероят

Скачать полный текст в формате RTF