брое, как это могут ощущать и понимать люди особого нервного склада. Он не мог спать уже четверо суток. Участковая докторица вынуждена была сделать ему укол. Он впал в полудрему всего на три часа. Проснулся – Лидочки уже нет...
И после этого жизнь замедлилась совсем. Рассвет или ночь – Федор Ильич не знал. Он знал другое – его жизнь с кончиной Лидуси надорвалась непоправимо. Спустя три недели он не проснулся...
– Он последнее время болел? – спросил врач “скорой” сына.
– Он болел всегда. Ежедневно. За футбол, – последовал ответ.
– Сердце, – сказал врач успокоительно. – Что вы хотите, ему – 87!..
А никто ничего и не хотел – Федора Ильича окружали люди понимающие.
Федор Ильич мирно лежал на длинном столе, два шага не доходя до рояля. В дверь постучали, ибо звонок был предусмотрительно отключен. В прихожую скромно вошли нападающие Разгоняев и Сенцов, перетаптываясь на накачанных ногах. Один – осанистый, под потолок, другой – квадратный коротышка, но в критический момент взвинченный, бегучий. За ними неуклюже втиснулся толстый и безобидный парняга по кличке Кувалда, в ботинках на тройной подошве – одних на зиму и лето. Он был известным фанатом и, уже судя по его хроническому безденежью и затертой одежде, более ничем не занимался – только болел за “Факел”. Он всегда встречал Боева на подходе к стадиону и задавал один и тот же вопрос: “Ильич, с каким счетом выиграем?”.
– Федор Ильич дома? – почти в голос произнесли форварды.
– Дома, – глухо ответил им мужчина в погонах старшего офицера, сын. – Проходите...
– Да вот мы мяч принесли... с автографами, – замялись послы-футболисты, один из которых перекатывал в руках пятнистую сферу, глянцевую, не знавшую ни одного удара по ней.
И тут они увидели человека в гробу. Они его не узнали без черных бликующих очков. Они растерялись и не могли понять, как себя вести в совершенно шокирующей для них ситуации. Сын взял мяч и непроизвольно попытался его сжать. Потом положил его на высокие антресоли мебельной стенки сбоку от гроба.
– Спасибо, парни. Он давно ждал такого подарка. Это для него, возможно, дороже ордена... – больше не нашелся что сказать. И будто вспомнил: – Да, как ваши дела-то теперь?
– Обычно. Не знаем, в какой лиге окажется “Факел”, денег совсем нету, – ответил Разгоняев.
– В кассе пусто – одни недодали, другие украли, – счел нужным пояснить Сенцов.
– Обычное дело... – неопределенно завершил диалог офицер. – Отец бы еще больше расстроился...
...Точно на девятый день глянцевый мячик вдруг шелохнулся на антресолях и медленно, как игрушка с исчерпанной батарейкой, покатился к кромке. Он слетел на пол, высоко подскочил и, рассыпавшись мелкой дробью подпрыгиваний, постепенно потерял энергию, омертвел уже под столиком, на котором покоилась пишущая машинка. Футбольной статистики она уже не отстукает никогда...

г. Воронеж

Вячеслав ХАНЖИН

* * *
Прекрасна женщина.
Прекрасней не бывать...
Она одна способна –
без любви рожать,
без платы предавать,
без крови убивать.

* * *
Наша встреча была коротка.
Я прощаюсь с тобой навсегда.
Мы не встретимся никогда.
Все пройдет без следа.

Словно видел тебя я во сне,
Ты прошла, будто луч по волне,
Осветив и угаснув на дне.
Вечен стон в глубине...
Я – не твой, и ты светишь –
не мне!

ВЫЗОВ

Вызываю вас
на состязание.
На испытание
без назидания.
На искушение
без поражения.
На обольщение
без сожаления.
На поединок
без небрежности.
Я вызываю вас
на состязанье
в нежности.

г. Норильск