Валентин КУРБАТОВ

НЕЧАЯННОЕ
ВОСПОМИНАНИЕ, ИЛИ ДНЕВНИК
ОДНОЙ СТАРОЙ
ПОЕЗДКИ

Преимущество старости в том, что всегда можешь найти среди Бог знает как исподволь накапливающихся за жизнь бумаг что-то позабытое. Юность и зрелость щедры. Пишешь, ездишь, запоминаешь. Складываешь свой “седьмой сундук, сундук еще неполный”. И легко забываешь о его содержимом. А однажды вдруг наткнешься на пожелтелые листы, перечитаешь и улыбнешься. Оказывается ты помнил их, но помнил как помнит юность, привередничая и отбирая “что получше”, а остальное считая “сором”, случайностью жизни, даже удивляясь: зачем ты это записал, чего тут было запоминать? Часть записей, которые казались информативны и значительны, я потом напечатал. И думал, что там уже ничего больше и нет. Но, оказывается, жизнь умнее и “экономнее” нас. Она нетороплива и дождется дня, когда сумеет доказать нам, что ничего “проходного”, “попутного”, “случайного” в жизни нет. Что это только наша душевная или духовная неготовность не дает раскрыться нашему зрению, а сама-то жизнь продиктовала все с твердой ясностью и чистотой. И там всякая запятая на месте.
Я нашел этот дневник в старом блокноте и перечитал его и был рад ему, как нечаянному свиданию. Прошло 22 года. И какие это были годы! Словно тучей понакрылось русское небо. А там светит все тот же немеркнуший день...

Я прилетел в Красноярск накануне и еще прийти в себя не успел, как уже надо было собираться на юг Края, на реку Амыл, потому что Виктор Петрович давно договорился о такой поездке и справедливо не намерен был менять своим планы из-за моего приезда. И теперь мне не хочется ничего менять в дневнике, не хочется вносить туда расчета, прозаической игры, сюжета. Не хочется притворяться обстоятельнее, чем был. Тогда записи были мгновенны, как любительские фотографии. И пусть уж они такими и останутся, потому что память легко соврет и сыграет в правду и глубину – опыт-то какой-никакой есть и тренировка тоже. Уж на простой-то пейзаж и приблизительную правду сил хватит. И сейчас бы, конечно, и смотрел иначе, и думал серьезнее, и был приметливее. А только задним умом сильнее не будешь.

17 ИЮНЯ 1983 ГОДА

Выехали рано и в дождь. Марья Семеновна радовалась, что дождик к добру. Виктор Петрович, глядя на еще закрытые ставни Покровки, посмеивался:
– Вот товарищ Курбатов, сейчас мы едем по району, где спящие сейчас трудящиеся избрали любимым

депутатом товарища Астафьева Вэ.Пэ., 1924-го года рождения, беспартийного, образование шесть классов, несудимого, почему и спят так спокойно.
За дивногорской плотиной дождь перестал, и Виктор Петрович радостно тыкал пальцем за окно машины на всякий марьин корень или красоднев, гордясь их вызывающей не лесной красотой, словно сам их тут все посадил. Ветреницы долгоногие, невиданные клонились под тяжестью невестно белых лепестков.
– Мама-покойница любила этот цветок. И теперь вот во мне только и осталось от нее, что ветреница, да ее песня, которую я поминал в “Последнем поклоне”.
– А красоту-то видишь, товарищ Курбатов? Понял, поди, что у нас это называется “Швейцарией”? Теперь ведь везде, как вода и красиво, – так Швейцария. Поеты...
А до Хакассии доехали и просто с сухим пыльным ветром. Худые свиньи по дворам сразу убеждали, что живут сами по себе и не тревожат хозяев просьбами о пропитании. Лошади паслись по степи в лиловых ирисовых полях, как на декадентской картинке. Курганы дышали древним покоем. Было хорошо глядеть на всё это такое новое и иногда хотелось тоже ткнуть пальцем и восхититься, но я не мог оторваться от беседы, где среди обычной дорожной необязательности, продиктованной тем, что за окном, или что попадается на дороге, вдруг могли вспыхнуть дорогие детали. Ведь я, увы, ехал не “сам по себе”, а с командировкой “Дружбы народов” в кармане, и от меня ждали не пейзажных зарисовок, а обстоятельной беседы и желательно – о войне. И я, конечно, как умел всё старался ускорить события, подтолкнуть Виктора Петровича в нужную сторону. Но подтолкни-ка его – у него-то командировки нет. Он живет предчувствием рыбалки, радуется отдыху, дороге, и я теперь уже никак не вспомню, почему необходимые мне сокровища все-таки оказывались в моем дневнике.
– Я написал “Арию Каварадосси” за одну ночь. Пошел среди ночи на кухню заварочки попить, и так в трусах и просидел за столом до утра, едва поспевая за собой. Силы были. Сейчас вот тоже писал рассказ. Всё вроде продумал. А вот застопорило и всё. Хоть бросай. А материал живой – чувствую, не пускает. Но и вперед нейдет. Пошел в наш березничек в Академгородке, походил, подумал, а потом и спрашиваю себя: а уж не роман ли это? И всё сразу пошло! Я вообще теперь думаю, что рассказ – жанр романный. Из него не сделаешь повести, а роман часто внутри сидит.
Я помалкиваю, а сам вспоминаю его рассказ “Ясным ли днем”. Ведь подлинно – целая жизнь. Роман.

Скачать полный текст в формате RTF