то бишь на цепь, –
и пущен в клеть.
И в той клети, ходя по кругу
неукоснительных забот,
не раз он бешеную вьюгу
обратно в гости позовет.
Но перекрестится с испугу,
всплакнет – и песню заведет.
Про ямщика ли, про отраду,
про васильки средь спелой ржи,
про подколодную отраву...
Про клеть
над пропастью во лжи.

* * *
Два снега сошло – вот и третий,
а я всё попасть не могу
на родину, в гул междометий,
в объятья, в сугробы, в тайгу,

к могилам родным...
Нету воли
моей – обобрали меня.

Как лодка на зимнем приколе,
как печь без живого огня,
так я.

(А на родине снежно
и тихо, и печка гудит,
и мама печально и нежно
из вечности мимо глядит.)

* * *
Столько стыда накопилось
                               за жизнь бестолковую.
Что мне с ним делать? А так уже –
                                                     век вековать.
Не откреститься теперь, и цыганской подковою
не оберечься, и в печке не сжечь, как тетрадь.

Стыд на душе, снег на дворе, столь намело,
                             даже ночь-темь белеется.
Прямо вкруг сердца вьюги роятся –
                                             да что ж это деется!

“Слезка канет,
снег растает,
травка вырастет на ней...”

Детское прошлое, как сквозь окно запотевшее,
видится мне, расплываясь и в тень уходя.
Все ведь так просто, так что же такая потешная
жизнь получается, в ржавчине, как от гвоздя.

Стыд на душе, снег на дворе,
                                    ночь как невеста наряжена.
Спирт не берет, сон не валит,
                                        память жаканом заряжена.

“Слезка канет,
снег растает,
травка вырастет на ней...”

ДиН память

Михаил ДУДИН

ЛАСТОЧКА ЧЕРЕЗ ЛА-МАНШ

В тот для меня непостижимый год,
В разгоряченном месяце июле,
Под липами, в пчелином ровном гуле,
Ваш лёгкий голос превратился в мёд.

Никто моей печали не поймёт,
Никто меня не сменит в карауле,
Где вы залетной иволгой мелькнули,
Откуда вы отправились в отлёт

И не вернулись. В сторону заката
Уходит время, убыстряя ход,
И прошлое обходится без льгот.

Что из того! Я вас любил когда-то.
Я вас люблю. Но только нет возврата
В тот для меня непостижимый год.

ШУТКА

Михаил Александрович Шолохов
Для простого читателя труден.
И поэтому пишет для олухов
Михаил Александрович Дудин.