Наталья ЮРИНА

КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ

Знойное солнце застыло в высоком небе. Раскаленные воздушные потоки медленно и неумолимо стекали на старый город, обволакивая горячей липкой паутиной каменные дома, старые поникшие тополя, поредевший поток машин и сонные улицы с редкими прохожими.
Марья вошла в полутемное здание автовокзала. Дыхание сперло, от душного, пропитанного пылью воздуха. Старуха, еле слышно, охнув, остановилась, прикрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и вновь открыла глаза. Прямо перед ней, из высокого старинного окна, протянулась узкая полоса света, в дымчатой солнечной дорожке, медленно танцуя, кружились золотистые пылинки. Старуха, посмотрела налево и облегченно вздохнула. У кассы стояли молодой высокий мужчина в белой футболке и светловолосая, беременная женщина в светлом сарафане, расписанном крупными алыми маками. Марья, еле переставляя ватные ноги, подошла к кассе, остановилась около беременной молодухи, вытерла сухой морщинистой рукой вспотевший лоб и продолжая думать о своем, стала безразлично рассматривать красные маки. Она очнулась от громкого, недовольного голоса кассирши, смущенно улыбнулась и суетливо, достала из черной хозяйственной сумки, потертый кошелек. Хмурая, пожилая кассирша, не глядя на старуху, отсчитала сдачу, и, глядя куда-то вдаль, мимо старухи, подала ей. Марья торопливо отошла от кассы, открыла кошелек и выскользнувшая из рук монета, звонко покатилась по полу. Старуха, завороженным взглядом, проследила за ее движением, еще раз вздохнула и решив не тратить последние силы, на разменную, мелкую монету, положила оставшиеся деньги в кошелек.
Она с большим облегчением покинула душное здание автовокзала и по старой привычке, прошла на деревянные скамьи, укрывшиеся под старыми тополями, потрепанными недавним ураганом. Старуха присела на край скамьи. Полусонный, щуплый старик, лениво приоткрыл тяжелые веки, искоса посмотрел на старуху и вновь закрыл глаза. Марья вытянула усталые гудящие ноги, внимательно оглядела незнакомца и тихим невыразительным голосом спросила время. Старик, слегка помедлив, лениво посмотрел на часы и глухо, словно нехотя ответил. Марья горестно покачала головой, до отправления автобуса осталось полтора часа. Невыносимая духота доводила до изнеможения, в ушах зазвенело тонким комариным писком, голова закружилась и тошнотворная дурнота подступила к горлу. Марья терпеливо переждала накатившее недомогание. Скоро ей овладело неимоверное желание, побыстрей очутиться дома, глотнуть свежего прохладного воздуха, пахнущего луговыми травами и смолистой тайгой. А вокруг застыла тяжелая, душная волна пропитанная горячим асфальтом, выхлопными газами и одуряющим запахом теплого пива. Невдалеке под тентом, за красными пластмассовыми столиками сидели двое пожилых, молчаливых мужчин и шумная компания громкоголосых, развязных подростков. На другой стороне улицы пестрела яркая реклама нового магазина. Марья, быстро устала от

дурашливого мальчишеского хохота, медленно поднялась со скамьи и шаркающей походкой пошла в магазин.
В магазине было прохладно, стоял терпкий запах пластмассы и новых вещей. Давно не виданные красивые вещи, разложенные и развешанные в стеклянных витринах, заворожили Марью. Она неспешно прошлась по магазину, остановилась у отдела с посудой, внимательно рассмотрела сверкающий хрусталь, пеструю посуду, яркие фарфоровые кружки с веселыми картинками и улыбнулась, на минуту представив, как бы украсила ее чистенькую кухню вот та кружка с красным петухом и желтым подсолнухом.
Молоденькая черноволосая продавщица, очнувшись от дремоты, громко и назойливо предложила Марье купить хоть что-нибудь. Старуха, от невозможности потратить деньги, отложенные для дочери, смутилась, отвела виноватый взгляд и быстро отошла от прилавка. Она вошла в следующий стеклянный куб. Вокруг нее запестрел разноцветный калейдоскоп, составленный из бесчисленного множества яркой летней одежды. Марья неожиданно оживилась, легкая давно забытая досада, кольнуло ее сердце. В молодости она могла только мечтать о нарядах Отец, в 43-ем погиб под Ленинградом, и болезненной, угрюмой матери, пришлось одной поднимать четверых детей. Сколько помнит себя Марья, все детство и юность, она донашивала одежду старших сестер. Обычно платья ей, невысокой и худенькой, доставались от средней сестры Зои, высокой мосластой девицы и Марья терпеливо просиживала темными вечерами за машинкой Зингер.
Грудастая рыжая продавщица окинула старуху цепким, оценивающим взглядом и тут же потеряла к ней всякий интерес. Марья, отвела глаза, облегченно вздохнула, мельком оглядела свое старое черное платье и стала рассматривать одежду, так как смотрела бы на небо, рассвет или речку, протекавшую за ее огородом. Неожиданно она замерла, в дальнем углу, висело ярко-красное платье с белыми перламутровыми пуговицами, которые радужно переливались под холодным электрическим светом.
Марья передернула плечами, на лбу выступила холодная испарина, перед ее глазами промелькнуло какое-то далекое, полузабытое, но встревожившее ее воспоминание.
Старуха прищурила голубые выцветшие глаза... Перед ней заполыхали огненные блики костра, красное платье, а за призрачным, пламенным маревом проглядывало красивое чужое лицо. Марья попыталась ухватить далекую, ускользающую нить и когда уже отчаялась что-то вспомнить, в тумане мелькнула Татьяна Александровна, молодая, рыжеволосая учительницы, приехавшая в их глухую таежную деревушку. Когда это было? Марья попыталась вспомнить год, но в голове забили звонкие молоточки и она, продолжая пристально разглядывать платье, унеслась далеко-далеко, туда, где цвела ранняя весна, в черном звездном небе плавала огромная желтая луна, кружился прохладный ветерок, остро пахнувший дурманящим ароматом цветущей черемухи, тянувшейся непроходимой стеной по берегам чистой, неглубокой речки...
Пламенеющие блики костра, освещали разделившуюся по неписаным законам молодежь. Девушки, разговаривая и пересмеиваясь, стояли на правой сто

Скачать полный текст в формате RTF