Борис НИКЧЕМНЫЙ

ИГРЫ САМУРАЕВ

БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР

1.

Старик-директор ничего не ответил на мое приветствие. Указав рукой на колченогий стул, он продолжал перебирать на столе какие-то документы.
Вспомнилось: “Если давать волю языку, можно навлечь на себя позор”. Зная, что у старика недавно погиб сын, я не хотел нарушать молчания и стал наблюдать за мухой на оконном стекле, пытавшейся найти выход в открытое пространство. В голове крутились фрагменты только что проведенного урока.
Последние инструкции Школьной комиссии предписывали сосредоточить внимание учащихся на положениях Императорского рескрипта “Об основных принципах воспитания”.
“Во времена, когда Япония находится в центре противостояния враждебных государств, молодым японцам следует постоянно помнить об исключительности японской нации и с еще большим усердием изучать основы японской истории, морали и этики”.
В прилагаемом списке обязательной для изучения литературы была и книга “Хагакурэ”, самурая Ямамото Цунэтомо. Мой последний урок развивался по каким-то особым законам человеческого откровения и до знаменитого воина мы так и не дошли. Я никак не мог приблизиться к самурайской сентенции из “Хагакурэ”, – “Созерцать неизбежность смерти следует ежедневно”, как это объяснить детям? Выручала поэзия, я все читал и читал им хайку Басё и любимые стихи поэтов его школы.

Об отце, о матери
Постоянно тоскую.
Фазана крик.

Я специально сделал долгую паузу, чтобы дети могли глубже проникнуть в смысл прочитанного стиха. Неожиданно, маленькая Сумико встала и начала рассказывать о своем отце. Это было так естественно, что я не решился прервать ребенка. Поступок Сумико был как цепная реакция, дети тянули руки, каждый хотел поведать свою историю. Я же, превратившись в дирижера, осторожно показывал ученикам, кто будет солировать следующим. Прозвенел колокольчик, но дети не обратили на него внимания, продолжая рассказывать маленькие легенды о своих отцах – самураях, совершающих великие подвиги на заканчивающейся войне. Внезапно повисла тишина. Я жестом поднял класс-оркестр и, поклонившись, молча попрощался с ребятами. Они выходили очень тихо, и даже на крыльце школы никто не проронил ни единого слова.
В открытое окно шелестел легкий морской ветер, шевеля на учительском столе страницы томика Басё. Прикрыв окно, я направился в кабинет директора, чтобы вернуть книгу.
Муха на стекле продолжала искать свой выход. Я встал и осторожно положил книгу на край директор

ского стола. Старик закончил просматривать документы, взял томик, открыл наугад и прочитал:

Больше некому стало
Делать дырки в бумаге окон.
Но как холодно в доме!

Директор захлопнул книгу и сказал, что следует больше уделять времени изучению “Хагакурэ”. Потом, как бы вспомнив, что с завтрашнего дня я не учитель, а солдат, он словно реликвию преподнес мне томик Басё. Несмотря на жару, руки старика были очень холодные. Директор низко поклонился и, не обращая внимания на мой поклон, сел за свой стол. Он вновь стал шелестеть бумагами, давая понять, что аудиенция закончена. Согласно военному предписанию, завтра утром я должен явиться к причалу.

Одно платье снял
И нес на спине.
Перемена одежды.

Муха наконец-то нашла свой выход, и как бы фыркнув, вылетела в приоткрытое окно.
Я вышел на крыльцо и увидел маленькую Сумико, которая играла с всеобщей любимицей, дворовой собакой Хати, откровенно развалившейся у школьного забора. Дворняга была настолько безучастна, что позволяла девочке посыпать себя горячим песком. По умиротворенному виду собаки было видно, что ей нравятся эти песочные ванны. Удивительное единение человека и природы, а ведь это так трудно – понимать собаку или кошку. Не смея нарушать девиче-собачью идиллию, я пошел в сторону моря, к причалу. Дойдя до угла здания, я вдруг услышал пронзительно щемящий звук и, обернувшись, понял, что это воет дворняга. Сумико сидела рядом, и казалось, будто собака и ребенок воют в унисон, воспевая оду безысходному одиночеству. В следующий момент собака поднялась, встряхнулась и, виляя хвостом, побежала в мою сторону. Девочка, подняв портфель, пошла за ней. Собачонка, подбежала ко мне совсем близко, еще раз стряхнула с себя остатки пыли и встала на задние лапы. Залюбовавшись радостью дворняги, я не заметил, как подошла Сумико.
– Господин учитель, позвольте открыть вам мою тайну? – И, не дождавшись ответа, шепотом произнесла: – Моего отца унес божественный ветер, если вы его встретите, передайте это от меня.
В моих руках оказался детский рисунок с изображением моря и летящего к солнцу смешного военно

Скачать полный текст в формате RTF