Лев БЕРИНСКИЙ

ПЕСНЯ ДИВ

Die Weiten der Erde durchschweifen,
Und singen von Land zu Land.
Chamisso

Я опознал себя... Я глянул с кручи:
От ног моих, вдоль неба и криниц
Леса тянулись до степных границ.
Степная даль желтела из-под тучи.
А дальше, поднимаясь, как наросты
На спинах филистимлян, горы шли
К полуденным пустыням. А вдали,
Блестя песчаной плёнкою коросты,
Двоились побережья на морях,
Дымясь как грёзы. Оба полушарья
Я озирал. К далеким миражам я
Присматривался: что есть дух и прах,
И облики блудниц на облаках?

Прозрачный воздух. И вода. И туф.

Постой же, всемогущий стеклодув!

Я знал, что делать. Отключив сознанье
И способом, отличным от дутья,
Я выкликнул – и первое созданье
Со смехом вышло из небытия.
То оказалась юная мурёха.
Глазастая, с лицом как у жираф,
Она дышала. Выдох после вдоха
Плыл, воплощаясь в маленьких шарах.

Потом она заплакала, дурёха,
Взгрустнув среди стеблей чертополоха
О родине своей в иных мирах.

Я домик ей срубил на дне ущелья,
Меж двух холмов. А сам ушел на юг
И лухтов сотворил. Пора ученья
Была прекрасна. И на горный луг
Пастушку вывел жестом отпущенья.
И юный бард, поручик боевой
С ней танцевал, забыв о жажде мщенья
И больше мучась жаждою другой.

И дальше, на развалинах Хорезма
Собрал загон для стада пескунов,
Хотя и знал, что это бесполезно,
Что к ночи, с неба падавшей отвесно,
Недосчитаюсь нескольких голов.

Живой водой, живым огнем и просто
Живьём плескался космос надо мной.
И подо мной. И было мне по росту
По звездам намечать маршрут дневной.

Какие междуречья и пейзажи
Я научился видеть и лепить!
И склоны гор, и золотые пляжи
Я заселял туземцами – и даже
Их наловчил стрелять и пиво пить.

Владеньями Еговы или Брамы
Я шёл как по угодью своему.
И тьмой подкрасив свет, и светом тьму,
Воздвиг столпы язычеству и храмы
Смешные, по веселью моему.

В проливах воскрешенные атланты,
По грудь в волнах, держали берега,
Прекрасные и нежные мутанты
Входили в жизнь планеты на века.
От них рождались племена уродцев,
Земле несущих мор и недород.

Да сгинут чудотворцы – и народ,
Живущий по капризу чудотворцев!

В церквах живодышащие кумиры
Молились мне в толпе исподтишка.
Тайком, покуда ладаном курили,
Меня на ручки брали и кормили
Кто с ложечки, кто струйкой молока.
Я нежился средь погани. Я детство
Узнал, уткнувшись лысою башкой
В грудь нимфы, чуть подкисшую, как тесто
В квашне, – и шаря рядышком рукой.
Я мог отныне ничего не делать
И никуда на свете не спешить.
Всю жизнь искал я рая. В тридцать девять
Я создал рай и разучился жить.
Меня всего раздели и разули,
И розовой укрыли пеленой,
И я уснул. Огромный свод лазури
Ополз и растекался надо мной.

Остатки мира – стёкла океана,
Саванна, городишко Коктебель
И всякая другая пое...нь –
Не сталкиваясь, плыли из тумана,
Мою кружа в воронках колыбель.

Я ощущал движенье вбок и вспять
К земле и гравитационной яви,
Меня влекло как в сточный люк, так к яме
Несёт сметьё. Я смог лишь прошептать:
“Очнись же. Сделай что-то, чтоб не спать...”

Согнул я ноги крючьями. Лоза
Росла на мимо проплывавшем плёсе.
Я зацепился. И открыл глаза –
Не знаю уж, до смерти или после.