в фильме таскается по мужикам и является в кадре голой, обращая тело в единицу расчета, в ответ на попытки принудить ее постращать меня, только смеялась: “Эта девочка в кадре почти так же хороша, как я”.

Было хорошо, хотелось слушать бесконечно, но и как-то тревожно, странно, неприкаянно, как часто бывает весной, и чувства были под стать природе – дики и первобытны, что и выразилось темно и невнятно в автографе Нагибина.

Писать серьезно сейчас можно лишь на ихтиозавровом языке Василия Кирилловича Тредиаковского: “обло, огромно, стозевно и лайай”. Но поскольку к этой речи еще не приучена моя гортань, скажу чужими словами:
“Надо так жить, чтобы услышать стук в двери своего дома крохотного кулака обезьяны”.
Юрий Нагибин
24 мая1987, берег Десны-Подмосковной.

г.Псков

ДиН память

Сергей МАРКОВ

Первый сонет

Луна на небе, как верблюжий вьюк,
Качается, и тучи голубые
Несут собой блестящий полукруг.
Кругом все дико, словно в дни былые.

Мне кажется, что в мире век Батыя,
Те дни, когда топтали орды юг.
Мерцают сквозь откинутый тюндюк
С небес полночных звезды золотые.

Под скопищем угрюмых облаков
Бурьян встает с глухим и тяжким звоном.
В полыни слышен дикий вой волков,
Здесь орды шли с бряцанием и стоном.
Здесь медленно дыхание веков...
Луна плывет над первобытным лоном.

ЗМЕЯ

Змея в малиннике сухом
Свернулась в скользкий жгут.
Ей незачем ползти в мой дом,
Ей хорошо и тут.

И что ей радость иль печаль?
Бесчувственный клубок,
Как бирюзовая спираль,
Проводит смертный ток.

* * *

О муза! Где твой юный пыл?
Отправлена в глубокий тыл.
Проста нежданная развязка...
Не обнимай – болит рука, –
Прививка против столбняка,
И не целуй – молчат уста:
На них, прохладна и чиста,
Лежит резиновая маска.