Владимир СЕЛЯНИНОВ

О ЗАГАДОЧНОСТИ...

В один из осенних дней, ветреных, со снегом и дождём, сидели в тёплой квартире мы – четверо заметно постаревших мужчин. В квартире с мебелью, обтянутой чёрной кожей, и ковром “звериного мотива” на стене. На полках много книг, были и старые, ещё сытинского издания. Говорили, у хозяина хранятся “Записки из мёртвого дома” с автографом Достоевского.
Может, походило бы это на плагиат с рассказа о том времени, когда собирались друзья при свечах, да не подлого звания, да беседовать о нравах, имеющих место быть в нашем несовершенном обществе.
Не друзья мы, а собрались по поводу “открытия сауны” в ванной комнате городской квартиры. Некоторые из нас участвовали в “проекте”. И теперь наш хозяин – по профессии математик и почитатель кибернетика Винера – не то чтобы “имел честь принимать”, а без затей пригласил мужиков попариться да пива попить. Естественно, мнениями обменяться. Это как бы в разделе “разное”...
С полотенцем на шее за столом сидел бывший строительный начальник. (Среднего звена – как сказали бы некоторые). Не утративший свойственную профессии грубоватость. “Да пошёл он...” – не зло говорил пенсионер, не уточняя направление. “Контингент” на стройплощадке не из лёгких, вот и привык он... выражаться.
– В последние годы я в полной мере почувствовал “застойное время”. Планы, фонды на бумаге обозначат, а материалы... в час по чайной ложке, – не жаловался, а грустил он. – Транспорт разбит, износ механизмов девяносто процентов, – и сегодня не может он быть спокойным. – А людям надо зарплату платить... Каторга, а не работа... Вышел на пенсию, себя не знал чем занять. Теперь, наоборот, не представляю, как можно жить без дачи. Летом из карьера рваных камней привёз, валунов с реки. Японский сад у меня будет. Зимнюю оранжерейку строю, – этим он и сердце успокаивал в осенний день со снегом и дождём.
Третий – ветеран войны. Ему, штурману стратегической авиации, сверху хорошо было видно, сколько и чьих танков горело. “Не уменьем, а числом войну выиграли”, – сказал однажды. Шуткой снимал он напряжение внутри. “Ты бы, папа, подумал о своей достойной старости в достойном тебя доме престарелых, – сказала ему как-то в сердцах дочь. Но, видимо, почувствовав некоторую неэтичность своего предложения, она добавила. – Есть же очень приличные дома для престарелых! А мы могли бы машину купить, тебя навещать”. С того дня шутить ветеран войны стал часто. Впечатление такое – не показалось ему заманчивым предложение дочери.
Четвёртым был я. Работал по разным местам, последнее время – слесарем. Похвалиться могу разрядом высоким. Но нехорошо мне где-нибудь у подъезда, где старики сидят. Увидев у меня инструменты слесаря, они думают: ходит по квартирам, на бутылку рубли собирает. У бабушек-пенсионерок! Не будешь же, проходя мимо скамеек, всякий раз говорить: “Бабулек не обижаю... Только на свои. По случаю и не более двух кружек пива”.
Теперь по существу: сауна в ванной комнате получилась. Мне понравилось, как водичка, наполнив “са

мосвальчик”, опрокидывается в раскалённый котелок. А он, бурно протестуя, выбрасывает порцию пара. Волнами накатывает влажный горячий воздух. И с каждой волной всё покойнее становится на душе.
Сообщу некоторые детали фона повествования: на столе были рыба, пиво и салат. (Сама хозяйка ушла, сославшись на предлог). И ещё: говорили мы о разном, перескакивая с одного на другое, но всё более о случаях, которые имели место в недавней нашей активной жизни. Выходило, славно мы потрудились... Были, конечно, срывы, но это, как правило, следствия коварства противоборствующей стороны.
Скоро перешли на неуспехи нынешние. Бардаком назвал нынешнюю жизнь ветеран. Хозяин о нас, о русских, отозвался нелестно: “Может, в Европе и читают меньше классики, да работают получше. Отношения у них между собою не в пример нашим – лучше, – этим замечанием он придал, я бы сказал, вектор нашему дальнейшему разговору.
– Грамота русскому мужику вредна, говаривал классик литературы, – вспомнил строитель.
– Толстой говорил об образовании уровнем повыше, чем простая грамота. Имел в виду хамло, которое распознать будет трудно, – уточнил учёный.
– Но есть же и власть повыше... – ветеран войны.
– Стена из резины, – имел ответ профессор. – И никаким снарядом. Отскочит, – отрубил он.
– Не к сталинским же временам возвращаться, – ещё не теряет надежды орденоносец, надеющийся на тихую старость среди своих родных стен.
– Не знаю. Не думаю. Я не политик, – а на лице уверенность, как если бы с карандашом в руке он исчислял пагубность “образованцев”. И уже имеет рекомендации, соответствующие известным законам Паркинсона.
С этого начался разговор о нашем менталитете, о случаях, свидетелями которых мы были недавно. Грустинка появилась на лице ветерана, служившего после войны в Германии и Польше. Но он хорошо отозвался о сауне в квартире: “И в баню ходить не надо”.
Вспомнил я, как в один из банных дней, когда пенсионеров пускают по льготному тарифу, мне рассказали случай, подтверждающий нашу зависимость от того, кто умножает два на два. Но ещё бОльшая зависимость: кто, с какой целью составил нам эту таблицу умножения. От такой “таблицы” и сам результат может получиться с обратным знаком.
– Услышал я недавно историю одну, которая объясняет кое-что из нынешней загадочности русской души, – не уверен я был, что смогу рассказать. Не в пример прошлому времени торопимся узнать: суть-то в чём?

Скачать полный текст в формате RTF