Игорь ЛАЗАРЕВ

К-37

“А нам нужна одна победа,
Одна на всех – мы за ценой не постоим”.
Именно так чуть позже скажет большой поэт, вспоминая и Войну, и – возможно – “Территорию” в “шестидесятые”...

Теперь со времени “шестидесятых” – того Начала неудержимого накопления энергии мысли в самом центре страны, на таинственной “Территории” – прошло сорок лет. Срок немалый. То, что было сделано, могло показаться сказкой. Да, могло показаться. Но не ЕМУ самому. “В том невиданном броске к космическим орбитам” ОН видел и свою роль, и роль его однокашников по авиаинституту, и роль коллег из невесть каких городов, слетевшихся в одночасье сюда, в самый центр Сибири...
И тонко одаренный остроумный Коля Чернобаев, со студенческих лет упорно штурмовавший в подлинниках американские и немецкие журналы по ракетостроению, – всегда Николай несколько растерян и одинок – как и положено талантливому человеку. И Валька Попов – любитель “железок” – частенько вглядывавшийся из окон КБ в заводскую водонапорную башню и мечтавший до самозабвения. А стоило и вам самим проследить его взгляд и... покажется, что эта башня своими контурами смахивает на гигантский ракетный двигатель! И что имеет место совершенно реальная проблема, то есть нужно немедленно решить задачу оптимального выбора компонентов топлива и дать “ключ на старт”... А неугомонный Марселька Сунгатулин, еще недавно – в институте – неутомимый и искусный танцор – участник профессиональной декады татарского искусства в Москве, а теперь начальник сектора КБ – одного из кардинальнейших. И Валера Мокин, рано женившийся и сразу же попавший “под каблук” и жене, и теще... И что интересно, под предлогом наличия “двух язв”, навечно уклонившийся от бесцельного болтания по гостям, от всех дружеских “выпивонов” и складчин – даже праздничных... И вот теперь – заместитель главного конструктора. И Владислав Платонович Ботвинкин (Вадя) – всегда легко саркастичный, несколько картинно не допускающий панибратсва... Когда на институтской перекличке его ошибочно вызывали по имени великого шахматиста – “Ботвинник”, то он поднимался со скамьи, этак не торопясь, скривив губы – произносил свое – “Не Ботвинник, а Бот–вин–кин”. При этом он с сожалением поглядывал на вызывавшего, так и казалось, что его фамилия дает всем “сто очков вперед” и безусловно имеет неоспоримый приоритет. Вадя каламбурит до “черного юмора”, но все это легко, безыскусственно – кстати в действительности думая совершенно о другом. А теперь здесь на “Территории” он уверенно ведет “проливки” всех ракетных агрегатов – и на хромпике, и на натурных компонентах топлива. Он обеспечивает гидравлические характеристики движков мощностью в миллионы лошадиных сил. И многоопытный ракетчик – двигателист, прошедший в свое время школу Михаила Кузьмича Янгеля – Юра Исаичев. И Миша Хацимовский (попросту – Хац)... Саша Бобер, Толик Жернов, Василий Павлович Демин, Юра Белавинцев...

И Константин Геннадьевич Смирнов-Васильев, имевший в цехах персональные койки для короткого отдыха в ночную смену. И эрудиты – ведущие конструкторы Филюшин и Файнерман, умело дирижировавшие созданием разгонного блока в незабываемую “Одиссею” фтор-аммиака... Да и ЕГО собственные сверхсрочные дела.
Вновь остро вспомнился подвиг Жирнова и Слезавина, – они на пусковой площадке №41 Байконура, на той самой, где погиб маршал Неделин, на двадцатиметровой высоте “дышащего” парами окислителя блоке Б, готовой к старту ракеты – заменили аккумуляторную батарею весом в 50 килограммов. Они, дескать, “всего лишь” повторили самоотверженный поступок Анатолия Ивановича Ушакова, менявшего батарею на заправленном изделии еще в августе 1964 года.
Побывали на заправленном изделии и Шахворостов, и Кесельман, и Князькин...
Что – гусарство? Кто не рискует, тот?..
Нет. Не похоже. Здесь что-то глубокое, возможно врожденное, проявившееся знанием обстановки и острой необходимостью именно такого действия.
ОН и сам не раз “ощупывал и обнимал” полированную поверхность титана, свирепо серебрящегося, готового к старту изделия, в любой миг сулящего сюрпризы.
Были и другие случаи, требовавшие искрометных знаний и личного мужества. Слава Богу, что все эти рискованные дела заканчивались благополучно, во всяком случае, для пусков...
И получалось так, что каждый из этих, тогда еще совсем молодых людей – “парней и девчат с Территории” – выполнял свои фантастические функции как бы автономно, по собственному наитию. Видно настало время индивидуальной мозговой атаки, невиданного творческого азарта... И все индивидуальное неизбежно сливалось в ту единственную победу, которая к концу двадцатого века предстала тридцатью наименованиями уникальных космических систем интегральным числом – более тысячи единиц.
Так и напрашивались слова поэта “каждый день – тяжелейший, а все вместе – прекрасные”.
Кто-то умело объединял эти индивидуальные усилия. Конечно же ОН видел небесную чистоту науки Королева и Глушко... Но это были, больше всего – высокие идеи. Здесь же было что-то свое – сибирское. Может – Решетнёв! Да, – он правая рука Сергея Павловича и наш генеральный конструктор... А может – еще ближе, – первые доктора наук на “Территории” Чернявский, Раевский... А Козлов, Исляев, Шостак...
ОН шел по улице Кирова, теперь это просторный зеленый проспект – стрелой от городского парка все севернее, так что справа высились таежные сопки, а между ними, этими родными сопками и проспектом, во всю его длину властвовала медицина – красивые корпуса больничного комплекса шагали, чередуясь один за другим.
Вдруг пришла мысль, что все это очарование у НЕГО – лично еще с “каёвских” студенческих времен. С КАИ – Казанского авиационного института имени Туполева. Да-да. Профессора Костерин, Болгарский, Жарицкий, Алемасов... Испытатели ЖРД – доценты Ермолаев, Домрачев... Да ОН никогда и не забывал этого. А здесь еще от замечательного Алексея Михайловича Исаева – творца ЖРД верхних ступеней – в реальности появилась фигура Клеймёнова. Владимира Ивановича Клеймёнова – сына того знаменитого

Скачать полный текст в формате RTF