Марат ВАЛЕЕВ

БРАТ СТЁПКА

Михаил решил съездить повидать брата, несколько лет назад перебравшегося с севера Казахстана на юг Омской области. Брат Роман вроде неплохо устроился: купил просторный дом с обширным участком, на подворье у него было полно всякой живности. Дом прятался за сплошной стеной высоченных тополей, постоянно что-то лопотавших на ветру и дурманяще пахнущих после редких дождей, а во дворе согласно кивали оранжевыми головами подсолнухи, басовито гудели над кудрявыми кустами смородины и малины мохнатые шмели, сновали пчелы.
– Зачем тебе столько скота? – удивленно спросил городской гость у брата, разглядев домашний зверинец. Хотя мог бы и не спрашивать. По тому, как брат и его жена изо дня в день, с утра и до позднего вечера в свободное от работы время колотились на своем приусадебном подворье, было понятно: именно эти хрюшки, куры, коровник, огород кормят их, а никак не полуразрушенный, разворованный совхоз.
Племянник Сашка тоже имел свой участок работы на этой домашней ферме. В большой клетке, оббитой металлической сеткой, виднелся целый лес маленьких ушек, а из-под них – беленьких, черненьких, пятнистых, – поблескивали пуговки боязливых глазок. Это были крольчата. Семейная пара – белоснежный папа-кроль и черная пожилая крольчиха, в последний раз их произвели не менее дюжины. По крайней мере, так казалось. Вот Сашка за ними и ухаживал: приносил им зеленую травку, наломанные ветки кустарников, насыпал в кормушку зерноотходы, давал сырую картошку, из дома таскал хлебные корочки. Крольчата все это дружно уничтожали, очень быстро и смешно двигая пушистыми щечками.
Когда гость разглядел эту ораву очаровательных меховых комочков с трогательными ушками, то сразу решил: “Двоих возьму домой. Просто так, пусть живут”. И сказал об это брату.
– Да бери хоть всех, – обрадовался тот возможности “отдарить” своего старшего брательника. – Подрастут, приплод дадут, мясо у них диетическое... Или зачем они тебе? – осекся он под негодующим взглядом старшего брата.
– Для души, – непонятно ответил Михаил.
Он часто выходил во двор и останавливался у клетки с крольчатами. Когда запускал руку, чтобы поймать одного из них, вся ушастая стайка брызгала в домик, устроенный тут же в клетке. Но кто-нибудь все равно попадался, и тогда Михаил подолгу бережно держал в ладонях пушистый теплый комочек с прижатыми к спинке ушками и так сильно колотящимся сердечком, что толчки эти осязались ладонью. Прижав успокоившегося крольчонка к груди, он осторожно гладил его подушечкой указательного пальца по очаровательной мордашке с чутким, постоянно дергающимся розовым носиком, по белоснежной спинке, и на душе у него в самом деле становилось тепло.
– Создал же господь таких кротких милашек, – растроганно бормотал он в такие моменты. И морщился, вспомнив, для чего сидят в клетке эти ушастые создания. Брат их просто съест, когда они подрастут. Дело-то житейское. Впрочем, а сам Михаил разве никогда не ел

крольчатины? Так откуда эта слюнявая растроганность? “Старею, – вздыхал Михаил. – Сентиментальным стал совсем. Ну и ладно. А крольчат все равно заберу. Пусть хоть они поживут по-человечески. Если не за всех, то за каких-то из своих безвременно и безвинно сгинувших братьев и сестер...”
Неделя пролетела быстро (дольше гостить было некогда), и Михаил засобирался в обратную дорогу. В дом уже занесли и посадили в объемную картонную коробку двух особенно приглянувшихся ему крольчат – беленьких, с темными ушками, с кокетливыми черными “тенями” вокруг блестящих выпуклых глаз, от чего они казались неправдоподобно большими. Крольчата были как близнецы, один от другого отличался лишь двумя темными пятнышками на носу. А кто они по половому признаку – понять было совершенно невозможно.
– Проявятся, кто мальчик, а кто девочка, когда подрастут, – авторитетно сказал Роман, прилаживая к коробке веревочную ручку.
В дорогу Михаилу дали крольчиный сухой паек: пяток картофелин и несколько морковок. Родственники отвезли его на “Тойоте” в Омск, откуда он отправился поездом до Красноярска.
Крольчата всю дорогу сидели в коробке тихо, лишь иногда перебегали из одного угла в другой, да негромко похрустывали морковкой. В купе было очень жарко, и Михаил несколько раз вынимал ушастиков из коробки и отпускал их прогуляться по своей нижней полке – к вящей радости маленькой шустрой девочки, возвращающейся со своими родителями из отпуска в Германию. Крольчата по-хозяйски обследовали постель, изредка роняя на нее крохотные сухие катышки, и Михаил конфузливо сметал их в бумажный кулек, под ироничное похмыкивание молчаливых соседей по купе.
Через сутки они были в Красноярске.
Рейс на Туру был на следующий день. Михаил заночевал в портовой гостинице. Попросил одноместный номер – благо, стоил он ненамного дороже двухместного, – чтобы можно было выпустить крольчат погулять по твердому полу, почистить и просушить промокшую коробку (писали и какали эти ребятки исправно).
– А кто это у вас шебаршит в коробке? – с подозрением спросила дежурная по этажу, и протянутая рука ее с ключом от номера застыла на месте.
– Не бойтесь, – успокоил ее Михаил. – Вы мне лучше чаю принесите, а я вам за это покажу, что за звери со мной едут.
Когда дежурная вернулась с чаем, по линолеумному полу номера вприпрыжку, стуча коготками, носи

Скачать полный текст в формате RTF