Георгий ЯНСЮКЕВИЧ

ДВА РАССКАЗА

ДИВАН

Я его узнал сразу по тем незначительным деталям, которые знакомы только близкому человеку. Но как он здесь очутился, за десятки километров от дома?
Новый диван появился у нас после переезда из коммуналки в отдельную двухкомнатную “хрущевку”. Шаг вперед и направо – крохотный туалет с ванной, еще шаг вперед и направо – такая же по размерам кухня, три шага вперед – вторая смежная комната. Его купили через несколько дней после переезда. Я еще никогда не видел новых вещей такого большого размера. Диван был кирпичного цвета с шероховатой поверхностью и, главное, он раскладывался. В течение дня я раз десять складывал и раскладывал , удивляясь изобретательности людей, сделавших его. В первую ночь я долго не мог заснуть, подворачивал простынь и гладил шершавую и по-особому пахнущую обивку дивана. Радость приобретения нового дивана слегка омрачалось тем, что вечерами на нем сидели родные, а в праздники – гости, которые не всегда были аккуратными и пачкали мой диван. Первое время я ревностно следил за чистотой дивана: пылесосил, выводил пятна. Но застолья в доме были частыми: грязь и жирные пятна на нем становились привычными и не портили кирпичной расцветки.
Я уже старый человек. Дело не в возрасте, а в его отсутствии. Моя память стала похожа на засвеченную фотопленку. На один четкий кадр приходится два-три засвеченных.
1 мая. Советская Пасха. Это был один из моих любимейших праздников детства. В памяти он сохранился как цвета светофора: множество красных транспарантов и флагов, солнечное тепло и окончательно зазеленевшие деревья. В этот день праздничный стол накрывался очень рано: уже в десять утра я, родители и бабушка рассаживались так, чтобы всем был виден телевизор. Праздничный парад и демонстрация были обязательными участниками застолья. Стол представлял собой причудливую смесь продуктов из праздничного заказа и всяческой домашней снеди, приготовленной мамой и бабушкой. Отец разливает взрослым водку, потом мне сухого вина. Мать и бабушка вяло возражают. Мне четырнадцать лет, и сегодня я первый раз попробую алкоголь. И стану еще больше походить на отца, про которого мама, защищая от бабушки, приводит неотразимый довод: “Пьян да умен”... Выпив, отец очень умно рассуждает о внешней политике партии, беззлобно подсмеивается над нашими руководителями и читает стихи.
Рюмки наполнены, но никто не пьет. По тарелкам чинно и торжественно раскладывается закуска, а мама заботливо советует отцу: “Попробуй холодец. По-моему, удался”. Наконец, тарелки наполнены. Отец поднимает рюмку и произносит: “Давайте выпьем за праздник. С Первым мая”. Все дружно выпивают. Вино мне не понравилось: кислое и горьковатое. Такое отношение к сухому вину я пронес через годы, выпивая его только по крайней необходимости, когда больше нечем напиться.
“За здоровье семьи и близких” я выпил еще две рюмки и засобирался на улицу. Из опыта выпитых лет могу утверждать, что тогда опьянения не ощутил. Но хотелось побыстрее рассказать во дворе, что я сегодня выпимши. В кармане брюк тренькали один рубль пятьдесят копеек: железный рубль, подаренный мамой и пятьдесят копеек – от бабушки.

Во дворе было по-праздничному безлюдно, и я отправился бродить по улице. Через полчаса бесцельного шатания я зашел в единственный работающий в праздничный день магазин. Сегодня я был самым настоящим покупателем, потому что у меня было много денег. Минуя кондитерский, оказался около винного отдела. Я был уверен, что мне не только не продадут вина, но еще с позором выгонят. Если меня сегодня спросить, сколько лет дочери, я затруднюсь ответить, но до мельчайших деталей помню, как выглядела бутылка красного вина “Червоне знамя”, емкостью поллитра за 92 копейки, которую в тот день я купил безо всяких проблем. Я спрятал бутылку под рубашку и опрометью выскочил из магазина, все еще не веря в случившееся. На смену неуверенности и страху пришла гордость: я сам, как взрослый купил себе вина, и скоро буду окончательно выпимши. Выпить я решил в нашей беседке, в которой частенько с одноклассниками коротали вечера. Я осторожно сбил сургуч с горлышка бутылки. Пил из горла. Вино было отвратительно, но все еще оставалось запретным плодом, да и жалко было потраченных денег.
Очнулся оттого, что меня захлестнул приступ тошноты. Я попытался встать, но не смог и нечистоты из меня полились на диван.
Родители были в шоке, даже не пытались меня хорошенько отругать и наказать, и не придумали ничего лучшего, как отправиться на следующий день всей семьей на просмотр двухсерийного фильма “Анна Каренина”. Три часа тоски и болезненных ощущений в желудке. “Анну Каренину” невзлюбил навсегда. Диван я тщательно мыл несколько дней, но прежней нежности к нему уже не испытывал.
И диван мне отплатил тем же. Мой первый сексуальный опыт оказался плачевным. Я два года с перерывами на пионерский лагерь встречался с одноклассницей. Наши отношения были близки к платоническим: держаться за ручку в кино, потрогать грудь через пальто. Теоретические познания в области секса у меня ограничивались рассказами Мопассана и романами Золя, она же до десятого класса была уверена, что зачатье происходит от поцелуя. После школы мы часто приходили ко мне готовить уроки. И только уроки. Дома всегда была бабушка. Но она нам не мешала заниматься. Скорее даже помогала, так как неплохо помнила математику и физику. Но вот, бабушка уехала на несколько дней к себе на родину. А мы продолжали исправно готовить уроки. И только на третий или четвертый день отсутствия бабушки меня осенило: “Мы можем попробовать”. Я усадил ее на мой диван. Одну руку положил на колени, а второй обнял за плечи. Она сидела не шелохнувшись, выпрямив спину. Я сдвинул школьное платье, и рука оказалась на бедре, завалил ее на диван, но вышло неловко: голова и туловище на диване, а ноги свешивались на пол. К тому же диван не был раздвинут, и я не знал, куда примостить себя. Диван скрипел и посмеивался над моими по