Николай ГОРДИЕВСКИЙ

БОТАНИК С РАСКВАШЕННОЙ МОРДОЙ

* * *

Я где-то тайно монголоид,
хотя забит и съеден конь.
В.Провоторов

Хан Тохтамыш был убит,
как известно, в Чинги-Туре,
на берегу Тюменки.

Я скулами цепляюсь за косяк.
Лицо не умещается на фотке
для паспорта. Глаза мои косят.
Я делаюсь растением от стопки
одной. И дома надеваю тапки.
Моя башка черна, как мой пупок,
и бородёнка лезет жидковата.
Лежачий камень, древо – вот мой бог.
Твоя-моя немного туповата,
но слово “чурка” я секу, ребята!
...Меня тошнит от вида жеребцов
или кобыл. Не натяну рогатку
я даже детскую. Моих рубцов
происхождение, увы, столь гадко:
прыщи. Но мне становится погано,
когда я вижу в снах погоню ту,
которая добила чингизида
(не знал он, что такое “немезида”!)
и у Тюменки насмерть поразила.
...И дикая Монголия в цвету.

* * *

На щеке – бородавка,
а оттуда торчит волосок,
как болотная травка
из кочки. Какой-то осот

иль осока. Не дока
я в ботанике, но отчего-
то великая скука
моё омрачает чело.

На обоях – разводы
(заливало...), разбитый паркет,
между рамами – ваты
комки с ароматом аптек.

...Прихватив свою шпагу
и поправив парик, я иду
к своему экипажу,
жевачкой плюясь на ходу.

* * *

Как вымя, свисает пакет молока,
и сходство тем паче заметно, пока
капает из уголка.
Поздняк возвращаться в молочный отдел:
директор тот угол давно уж отдал
вроде товарам для дам.
Присутствует в этом навязчивый фрейд,
но только гипотезе явственный вред –
тётка директор сто лет.
Четверг. Из деревни потёртый “жигуль”
привозит сметану, творог и бутыль
жидкости белой и столь
коровьей по виду, что просто тошнит.
Я даже стараюсь не видеться с ним.
Лучше куплю витамин
С.

* * *

Пакет, зацепившись за кустик,
колышется, словно осенний
последний засушенный листик –
но синий.

А рядом – какой-то очкарик,
отличник, ботаник, зануда
чуть слышно цитатами шпарит,
покуда

пакет не сорвётся и в тучу
не взмоет, как шарик воздушный...
Тут Лермонтов... кажется, Тютчев...
естественно, Пушкин.

* * *

К.Черепахову

А потом меня били толпой –
и за то, что я был не такой,
и за то, что такой волосатый.
Вкруг меня закружил хоровод.
Как старались курсанты
Высшей школы милиции! Рот
мой заполнился солью и кожи
лоскутами. Распухла скула.
Но уже я не чувствовал рожи,
потихоньку скуля.
Меня били и сбросили в яму,
обзывая “мудак”, “(Архи)лох”.
...И за то, что я вверился ямбу,
пятистопному и четырёх-,
и за то, что умел от хорея
отличать сволочной этот ямб,
над которым трудился, хирея, –
а не над заготовкою бомб.
Я вернулся домой, вытер сопли
и рубашку стирал до утра.
...А потом вдруг чернильные капли
сорвались на бумагу с пера:
я ботаник с расквашенной мордой
мне разбила очки гопота
но я верую твёрдо –
мир спасёт красота!

г.Тюмень