Леонтий РОНИН

ПАЛУБА МЕЖДУ
ДВУМЯ ПАРТАМИ

Несколько слов вначале...

Дневник я нашел в бумагах матери после ее смерти. Пачки поздравительных открыток, связки писем и телеграмм, стопка почетных грамот – она трогательно берегла как самое дорогое все добрые слова, обращенные к ней при жизни. Обернутые фольгой, перекрещенные зеленой ленточкой, хранились и две общих тетрадки – дневники моих путешествий в школьные каникулы.
Добавлю, что по молодости постеснялся доверить дневнику.
Она жила в соседнем доме, звалась странным, диковатым именем Рия. Невысока и угловата, глаза чуть косят и меняют цвет от освещения и поворота головы. Но эта косинка и бесовское разноцветье притягивали, беспокойство шевелилось в груди, когда она на меня смотрела! Теперь-то я понимаю, что причиной жжения в области сердца была самая настоящая любовь, хотя и детская, стыдливо прятавшаяся псевдонимом «дружба», со всеми ее штучками: постоянным желанием видеть предмет, щенячьей радостью от случайных встреч, волнением задолго до часа свидания, этими буковками прутиком на мокром после дождя песке:
Я н.м.б.т. – И я т.
Мы учились в восьмом, когда в нашем доме появился Вовка Пунсович – хулиганистый мальчишка по кличке Пупсик.
В его лице, рыжем от веснушек, дворовая команда обрела еще одного вратаря. По мнению капитана и тренера Геры Жукова я стоял «на воротах» внешне эффектно, Вовка – грубовато и простодушно. Только в угоду артистичности я мог упустить то единственное мгновение, которого, в конечном счете, и не хватало, чтобы спасти ворота от гола. Вовка же с безрассудной безоглядностью сваливался на мяч под ноги нападающим. Кажущаяся примитивность его действий, а на деле природное чутье на это самое единственное мгновение, оказывались нередко надежнее моей относительной вратарской изощренности.
Так началось соперничество.
Скоро я заметил, что в обществе Пупсика Рия как-то странно и без причины смеется. Закатывает глазки, лепечет чушь – словно нарочно хочет казаться глупее, и очень куда-то спешит всякий раз, случайно встретившись со мною. Какие-то нелепые причины стали мешать ей пойти в парк культуры или кино. Она отводила глаза, нетерпеливо вертела головой по сторонам, словно отмахивалась от меня, как от назойливой мухи.
Скоро я увидел ее с Вовкой.
Несколько вечеров торчал в скверике против дома, желая объясниться, наконец, дождался. В темном подъезде, где спрятались от дождя – «не хочу с тобой ходить» – сразу, до моих вопросов, выпалил ее черный силуэт. «А с Пупсиком – хочешь?» «С Пупсиком – хочу, он не маменькин сынок, как некоторые. И не приставай больше, все, пока». И растворилась в темноте. Глухо протянул звонок, мягко шлепнула входная дверь...

Долго бродил по улицам, дождь слизывал слезы, слезы солонили дождь – давно я не плакал и не понимал этих слез. Может и верно – сопляк и маменькин сынок? Невыразимое, недетское горе давило голову обручем, даже глазам стало больно. Никогда больше ее не видеть, забыть. А в каникулы уйти с геологами или на пароходе матросом. Эта мысль блеснула искоркой, не погасла, хотя промок до нитки, и вот уже робко грела слабым огоньком.
Дома залез под одеяло, мгновенно уснул, а утром, едва открыл глаза, из искры возгорелся костерок – видел себя на палубе, корабль шел на Север, в ушах свистел ветер...

Лето первое

...В поликлинике водников дали справку: «Годен к службе матросом».
Отдел кадров полистал новенький паспорт, скептически оглядел его хозяина и... послал на инструктаж.
Стены большой комнаты оклеены плакатами, лозунгами и фотографиями. Лозунги призывали к осторожности на воде. Плакаты изображали утопленников и производственные травмы. Фотографии документально подтверждали, что «вода шутить не любит» и «рот не разевай»...
Инструктор протянул «Памятку» по технике безопасности и ученическую ручку:
– Распишись здесь, что получил. Да почитай, грамотный, небось.
«В случае несоблюдения...» сорок пунктов «Памятки» пророчили, в лучшем случае, переход на инвалидность; за подписью некоего Тарарухина предсказывались падения за борт, удары тросом, ожоги паром, удары якорем и «прочие тяжелые последствия»...
На мгновение дрогнуло сердце. Отказаться от этой авантюры? Какой из меня матрос? Что интересного – день и ночь на корабле? Лучше вот так шагать не спеша, слушать стук каблуков по сухому асфальту, любоваться свежей листвой, воздух в начале лета ласков и нежен, как прикосновение лапы котенка, а девушки прозрачны и чисты, словно юные листья. Стихи!..
И все это сменить на какую-то палубу?!
Улица спускается к реке.
Гигантский мост через Енисей связывает еще город и горы. За вершины гор цепляются тяжелые тучи.
Перед мостом разворачиваются корабли и начинают рейсы на Север...
...Домой я почти бежал. В спешке укладывал белье и книги, словно боялся раздумать.
А памятку по технике безопасности спрятал, чтобы ее случайно не прочла мама.

Скачать полный текст в формате RTF