Николай ВОЛОКИТИН

МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ

Посвящается Тамаре

Телеграмма из запредельно далекой Магаданской области была по содержанию своему фантастической:
“Таня прилетай ко мне на каникулы деньги я выслал Алеша”.
А малость спустя принесли и извещение о переводе, да на такую сумму, что у нее, скромной студентки 5-го курса медицинского института, живущей лишь на стипендию, от сладкого ужаса подкосились коленки.
– Ну, Алексей! Ну, Алексей! – счастливо бормотала она.– Всего ничего, как уехал на свой безумный край света, а уже так здорово разбогател. Вот что значит – горняк! А?
Не знала пока она, что ее двадцатилетний муж, недавний выпускник индустриального техникума, как и она, еще очень-очень далек от богатства.
Просто чуть раньше пасмурным и непривычно холодным июньским вечером в глухом-разглухом колымском поселочке под названием Роковой, в тесной избушке бывших охранниаков, что тулилась сбоку длиннющего одноэтажного барака, где когда-то содержались под стражей опасные преступники, а теперь, четыре года спустя после смерти товарища Сталина, обитали скопом так называемые вольнонаемные да слаборежимники, то есть те же зеки, но уже бесконвойные, сидели три друга, три дипломанта-отличника: Толька Щукин, Николка Гудков и Волков Алеха – неумело пили бочковой, пахнущий железной окалиной спирт, закусывали мелкорубленной аргентинской тушонкой из квадратных цветистых банок и сильно печалились. Приказом директора громадного по территории Бурхалинского прииска Анатолий и Коля в трехдневный срок переводились на другой участок, за десятки верст от Рокового, а Алеша Волков оставлялся на месте, правда, производясь при этом из операторов в бригадиры золотопромывочного прибора.
– Эх, друзья мои милые! – едва не причитал теперь Алексей. Как же я останусь без вас? Как буду жить? Что я стану делать после работы один в этой мрачной халупе? Вы опять попадаете вместе, а меня-то за что карает судьба? Ну за что, ну за что?
Анатолий и Коля сочувственно, без вины виноватясь, молчали.
И вдруг Николай, высокий круглолицый парень с отчаянно голубыми глазами, вмиг преобразившись, стукнул хватко кулаком по фанерному ящику, что был приспособлен вместо стола, и осененно воскликнул:
– А меня пронзило, дружищи! Ой, пронзило, пронзило! Такая идеища!– и тут же не допускающим прекословия тоном велел: – Толька! А ну вытаскивай из-под кровати свой чемодан и выкладывай вот сюда все сбережения, что у тебя накопились. И ты, Алешенька, тоже... между прочим, и из моего сундучка газетный сверточек прихвати. Проверим наличность.
– А чего ее проверять-то? – обалдело вытаращился на друга щуплый, вертконький Толька, чем-то и вправду похожий на остроносую щучку-травянку.
“В самом деле”, – поддержал его мысленно Алексей, пока что ничегошеньки не понимая. Они все трое и без проверок хорошо знали, сколько у них денег как в общем котле, так и у каждого по отдельности, потому что получали одинаково – по ставке младшего масте

ра, – хоть и работали на разных работах, а тратиться в сопках, кроме как на хлеб и тушенку, сливочное масло и сушеные картошку с капустой да сахар, было больше особо и не на что. Но Коля Гудков не был бы Колей Гудковым, если бы умел обходиться не только в быту, но даже в сугубо серьезых обстоятельствах без загадок и острых театральных эффектов.
– Давайте, давайте! – подбодрил он бывших сокурсников. И когда три кучки красноватых десяток (почему-то на Боковом постоянно выдавали аванс и зарплату десятками) оказались прямо перед его лунным ликом и он их неторопливо пересчитал, а потом еще чего-то и поколдовал с карандашиком над бумагой, то удовлетворенно и лучезарно ухмыльнулся, закинул руки за голову, сцепив их на крутом, остриженным под машинку затылке, и удовлетворенно промолвил: – Т-та-а-а-к, родные мои! Т-та-а-а-к, разлюбезные... От Томска до Новосибирска поездом – р-р-раз. От Новосибирска до Колымы самолетом – два. Здесь на автобусе – три. Питание там, ночлежки-гостиницы – четыре... Хвата-а-а-ет! Хвата-а-а-ет и туда, и сюда и еще остается. Ага?
– Да не томи ты душу, паяц! – заорали дуэтом друзья. – Что удумал?
– А удумал я следующее, – ласково уставился Николай исключительно почему-то на Щукина, – Пока мы, Толенька, с тобою холостяки, зачем нам лишние деньги, как думаешь? А Алешка женат, он день и ночь по Татьяне скучает, да к тому же и остается без нас один на один с не очень-то радостным миром. Так почему бы нам с тобою не сделать и ему, и супруге его посильный подарок? Пусть Татьяна приезжает сюда, пусть погостит, пусть побудет рядышком с мужем. У них ведь, сам знаешь, в томской предотъездной суете дате и медового месяца не было. Так предоставим! А там... И до следующих каникул... – Нам-то, лихим северянам, раньше, чем через три года, отпуска не видать... Ну? Как? Если я что-то не то говорю, вступай в полемику, возражай.
– Да что ты, что ты, что ты!– запулеметил словами Анатолий, восторженно лаская Кольку глазами. – Ну, Гудок, ну, Гудок! Ну и головища, ну и мозги! Мне бы до такой простой гениальности никогда б не додуматься... Алеха! – Резкий поворот головы. – Клянусь, мне хорошо, как, может быть, никогда-никогда... Эх, Алеха ты, Разалеха! Давай-ка, братец, примем еще по малой за Колькин круглый и потому более вместительный, чем у меня, черепок. Наконец-то я окончательно понял, что шар – это самое идеальное геометрическое тело в природе.

Скачать полный текст в формате RTF