ние”. Нет единой государственной системы книгоиздательства с его дотошными корректорами и занудами-цензорами, которые ловили в тексте каждую блоху. Но есть сеть частных фирм — крупных и мелких, очень жадных и жадных до умеренности, которые издают гораздо охотнее творения “типа писателей” с жуткими ошибками, за которые из литературы, равно как и из фирм, нужно попросту гнать в шею.
Давно нет жутко надоевших современным реформаторам книг, где и о стройках, и о победах и прочей “чепухе”. Зато есть маргинальная литература, исправно сливающая в умы читателей свои помои. Сегодня мало кто бредит Грином или Джеком Лондоном, Есениным или Исикава Такубоку. Но появились поклонники и последователи литературы “электроников”, которые считают, что проблемы героя научно-технического бестселлера гораздо круче проблемы тургеневского Герасима. Может быть, в мире фантастики, компьютеров и в межгалактическом пространстве есть то, чем должен гордиться писатель. Только мне больше по сердцу не оторванные от жизни сюжеты, а обыкновенная человеческая жизнь с ее вечными вопросами, с травкой и бабочками. Давно нет литфондов и бюджетных ассигнований на издание книг. Но есть рынок — жестокая штука, дерущая с настоящих, а потому нищих писателей, десять шкур живьем. Есть писатели-побирушки, которым буквально нечего есть, потому что они так и не смогли приспособиться к новым условиям существования. И, наконец, есть могилы, которые одни могут рассказать, почему кто-то, не окончив гениальной поэмы, наложил на себя руки, кто-то спился, кто-то... Страшно понимать, что в наши дни литература не занимает того места в жизни общества, которое ей принадлежит по праву. Но хорошо, что есть друзья литературы, которые помогают ей выжить. А тем, кто считает, что она, простите, “дала дуба”, хочется привести евангельский пример. Когда умерла дочь начальника синагоги, Господь сказал стоящим рядом: “Выйдите. Девица не умерла, но спит”.
...Поезд снова стучит на стыках рельсов, струясь тонким ручейком меж скал, проскальзывая в длинные тоннели, мчась по берегу Байкала. Я возвращаюсь домой с легким сердцем, выбросив в окно мятую похоронку. Она жива — наша, русская литература! Похороны отменяются!

г. Чита

ДиН память

Аполлон ГРИГОРЬЕВ

***
Расстались мы - и встретимся ли снова,
И где и как мы встретимся опять,
То знает Бог, а я отвык уж знать,
Да и мечтать мне стало нездорово...

Знать и не знать - ужель не все равно?
Грядущее - неумолимо строго,
Как водится... Расстались мы давно,
И, зная то, я знаю слишком много...

Поверье то, что знание беда, -
Сбывается. Стареем мы прескоро
В наш скорый век. Так в ночь, от приговора,
Седеет осужденный иногда.

1845 г.