Владимир КОЗЛОВ

1987

Двадцатого апреля к нам в город приезжали панки, чтобы праздновать день рождения Гитлера.
Я ничего про это не знал, просто шел по центру. Вдруг вижу – драка на проспекте, прямо посредине: обычные пацаны против каких-то чужих – с цепями, сережками, бритыми висками.
Машины все остановились, менты приехали, но слишком мало, и сделать ничего не могут, потому что дерется человек сто, а то и больше.
Я остановился на тротуаре и смотрю, а вокруг люди тоже стоят и смотрят, и говорят, типа, что это за безобразие такое творится, но все равно смотрят.
Потом приехали еще менты и стали винтить всех, кто дрался, а те разбегались в разные стороны. Я тоже побыстрей отсюда – менты не будут разбираться, кто я такой, свинтят – и все.

===

На следующий день в классе мне рассказали, что это были панки. Приехали праздновать день Гитлера – а тут их местные ребята встретили как следует. Двое наших, Коля-Бык и Бача тоже ездили “мочить панков”.
Ленка, соседка по парте, мне потом на уроке говорит: “А это были ненастоящие панки, настоящие день Гитлера не празднуют, мне брат сказал. Настоящие не такие, они лучше, чем все эти гопники”. Она зовет гопниками Быка и Бачу и всех других пацанов, которые ездят драться с пацанами из других районов. А брат ее – студент, ушел от родителей жить в общежитие, потому что у них ругня постоянная была и конфликты из-за того, что он с длинными волосами ходил и музыку всякую запрещенную слушал, и в милицию его забирали за буржуазные ценности, но это раньше, сейчас уже не забирают за это.
Мы с Ленкой сидим за одной партой почти восемь лет, с первого класса. Нас раньше дразнили “тере-тере-теста, жених и невеста”, но мы ничего подобного, ругались часто и по несколько месяцев не разговаривали даже, хоть и сидели за одной партой. А в восьмом оказалось, что только мы одни хорошо учимся и делаем домашние задания, и тогда мы стали друг у друга домашние задания списывать. Договаривались заранее, кто будет алгебру делать, а кто химию. А еще она приносила мне иногда журналы показать, которые брат ей давал, и кассеты послушать, рок всякий.

===

Дня через два после “дня Гитлера” Ленка принесла мне кассету. Сказала, что это “панк-рок”, группа называется “Секс-пистолз” – “сексуальные пистолеты”.
Когда пришел домой, вставил кассету в свою “Весну” – и мне так классно понравилось – лучше, чем Лед Зепелин и Пинк Флойд, и я стал под нее прыгать по комнате и руками и ногами махать – вот класс, хоть и запись была плохая и голос какой-то дурной и гнусный.
Назавтра в школе говорю Ленке: “Да, это класс”, и она говорит, что да, точно, класс, и показывает статью в какой-то газете про панков за границей, про то, что они хоть и протестуют против буржуазной действи

тельности, но все равно дегенераты, алкаши и моральные уроды.
“А мне брат другое рассказывал про них”, — говорит Ленка. – “Они протестуют против всякого говна и специально одеваются так и стригутся, чтобы всех раздражать, чтобы все их ненавидели, а нас с тобой разве не ненавидят за то, что мы хорошо учимся и из нормальной семьи, и учителя меня и тебя тоже ненавидят и говорят, что ты тюрьмой кончишь, я сама слышала, и всякие гопники тебе бы жизни не дали, но ты им нужен, потому что списать даешь”.
“Если хочешь, заходи сегодня ко мне, послушаем еще такой музыки, мне брат много принес. Родителям не нравится, но сегодня их нет дома”. Ленкин отец – учитель математики и известный алкоголик. Про него рассказывают всякие истории, как он напивался и попадал в вытрезвитель, и его потом за это выгоняли отовсюду с работы, и сейчас он работает в вечерней школе. А еще он бывший поэт. И его стихи раньше, лет десять назад или больше, печатали в городской газете. Ленка ненавидит своих родителей, а они ее. Они ругают ее постоянно за то, что у нее поведение плохое, хоть и отличница, а дерзкая, ругается с учителями и задает им всякие гадкие вопросы с подколкой, и ей говорят, что после десятого такую характеристику выдадут, что ни в один институт не возьмут, а она говорит “Мне все равно”.
А я, наоборот, весь примерный, и меня приводят в пример, и мне стыдно и надоело, и противно, и меня за это не любят еще больше, чем ее.

===

Вечером, у нее дома, она угощает меня вином. Я раньше никогда не пил, только пробовал чуть-чуть за столом на каких-то семейных праздниках. А сейчас мы пьем из больших граненых стаканов, и она говорит мне: “Ты только не подумай, мы целоваться не будем и ничего другого, даже и не думай, если полезешь – сразу выгоню и дружить с тобой не буду и брату все скажу, а он тебя убьет. Но ты все равно лучше, чем все эти остальные гопники и дебилы. Ты умный”.
Она включила Секс Пистолз, очень громко, и могут прибежать соседи, но ей все равно, она не откроет, пусть хоть с милицией приезжают, она такая. И мы пьем вино дальше, и она говорит: “Ты же умный, ты должен понять, что это все лажа, что музыка – да это класс, вот такая вот, и панки – это класс, и давай мы будем панки, или ты боишься, боишься, боишься? А я не боюсь”. Потом говорит: “А я сильнее тебя”.
И отставляет фужер и начинает бороться со мной, хочет положить меня на лопатки, я сопротивляюсь, хочу вывернуться, и чтобы я сверху, а она снизу, и сжать ее посильнее, но не могу, она действительно сильная. Потом она устала, я вижу, что устала, и говорит: “Ну, видишь, какая я сильная?”
И мы пьем еще, и мне становится вдруг легко, и в голове что-то приятно шумит и кружится, и мышцы лица немеют, и да, как мне все надоело, и да, лучше уж быть панком, чем вот так, потому что если я скажу нет, значит, я соссал, и она не будет никогда меня уважать, и никогда больше я вот так к ней не приду, и мы не будем пить вино.
Я иду домой пьяный и останавливаюсь возле колонки, и обливаю голову, потому что хочу протрезветь, чтобы мама не догадалась, но вода не помогает, и я прихожу пьяный, и она кричит и ругается и плачет –

Скачать полный текст в формате RTF