Эдуард РУСАКОВ

КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС

— Почему после этого всегда очень хочется есть?— спросила Алена, приподнимаясь на локте и всматриваясь в лицо Зайцева.— Отвечайте, профессор!
— Я филолог, не физиолог,— сказал Зайцев, не открывая глаз.— Ты молода, вот тебе и хочется. А я стар — и мне после этого хочется спать...— Он сладко зевнул.
Алена соскочила с широкой тахты и, мерцая в вечернем полумраке голым телом, пошлепала в кухню. Достала из холодильника яблоко, жадно стала есть.
— У тебя даже колбасы нет,— сказала она.— Ты что, одними яблоками питаешься?
— Братья-китайцы, как ты знаешь, ввели карточную систему,— хмыкнул Зайцев.— С колбасой напряженка. И вообще со жратвой.
— А жрать хочется, — вздохнула Алена, хрустя яблоком.— Сейчас бы съела теленка!
— Бедный теленок,— улыбнулся Зайцев.— Правы братья-китайцы: мир погибнет не от голода, а от обжорства.
— Западный мир,— уточнила Алена.— Уж вам-то, в китайской зоне, смерть от обжорства пока не грозит... Можно, я возьму еще яблоко?
— Бери хоть все. Мне этим холодильником больше не пользоваться.
— Значит, решился? И когда?
— Сегодня.
— Как — сегодня?!— подскочила Алена.— А что же ты мне раньше не сказал?
— Не хотел портить свидание... Вдруг оно у нас последнее? Кстати, тебе — пора. Скоро комендантский час, не опоздай.
— А ты?
— Я же сказал — я своим путем. Провожу тебя, а потом — на резиновой лодке...
— Но ведь это опасно!
— Жить вообще опасно,— заметил он с театральной меланхоличностью.— Но без риска жизнь так же пресна, как говядина без горчицы.
— Тебя этому братья-китайцы научили?
— Они, родимые... Нет, Аленушка, кроме шуток — тебе пора!— Он включил свет, глянул на часы.— Через сорок минут — комендантский час... Подъем!— Он вскочил, похлопал себя по дряблому животу, подошел к зеркалу, с отвращением посмотрел на всклокоченнные седые вихры, на мешки под глазами, на морщины.— И зачем ты со мной связалась?..
— Любовь зла,— хмыкнула Алена.— Ты же меня соблазнил, профессор. Забыл, что ли? Помнишь, как шантажировал: не поставлю зачет, если не отдашься...
— Не было этого!— возмутился Зайцев.
— Шучу, шучу.
— А вот братья-китайцы не шутят. Они ведь всерьез обвинили меня в аморальном поведении. Моя разведка донесла, что мне грозит не только увольнение из универа, но и суд...
— Товарищеский?
— Товарищеский суд Линча... Нет, серьезно. Пора рвать когти. В китайской каталажке мне не выжить, Аленушка. Сердце не выдержит. Ты же знаешь мое болное сердечко...

— Как не знать. Значит, поэтому и решил бежать?
— И поэтому тоже.
— А еще почему?
— Будто не знаешь?..
— Хочу услышать.
— Потому что хочу быть с тобой.
— А почему ты хочешь быть со мной?
— Ну, Аленка, кончай дурить... ты прекрасно все понимаешь...
— Нет, почему? Почему? Почему?
Зайцев подошел к ней, притянул ее к себе, поцеловал в приоткрытый рот, пахнуший яблоком.
— Потому что я жить без тебя не могу,— тихо сказал он.
— Вот ведь какой противный,— так же тихо произнесла она,— ни за что ведь не скажет, что любит...
— Ни за что,— согласился он,— никогда...
— Я хочу бежать с тобой,— прошептала она,— давай вместе?
— Это глупо,— рассердился Зайцев.— Зачем рисковать? У тебя есть нормальный пропуск, а я — на резиновой лодке... Ты встретишь меня на том берегу. Братья-немцы стрелять не станут.
— Нет, конечно. Они будут только рады принять такого гостя.
— Ладно, хватит болтат. Пошли!
Через пять минут они уже вышли из дома и направились к мосту через Енисей.
— Значит, так,— говорил на ходу Зайцев.— У меня все заранее приготовлено. Добрые люди помогли. Две резиновых надувных лодки — одна на этом берегу, под мостом, а вторая — на острове Отдыха, с той стороны, тоже под мостом. Встречай меня на левом берегу, примерно через час, где-то возле краеведческого музея...
— Ради Бога, будь осторожен, милый...
— Обязательно буду. За меня не волнуйся. Ну, вот мы и пришли...— Зайцев помахал рукой китайскому солдату с автоматом на груди:
— Нинь хао, тун-чжи!
— Стой!— крикнул китаец.— Васа пропуск!
Из контрольно-пропускного пункта вышел еще один солдат, уже без автомата.
Алена достала пропуск и паспорт.
Китайцы внимательно проверили ее документы, светя фонариком. Зайцев достал сигарету, закурил.
— Бу син!— сказал солдат.— Низзя курить!
— Дуй-бу-ци,—извинился Зайцев и затоптал сигарету.
— И-це-чжэн-чан,— сказал солдат, возвоащая Алене документы.— Порядок.— Потом повернулся к Зайцеву: