никус! А? Каково? По-моему, звучит неплохо, очень даже по-латински. Трудно быть кратким, но точным.
Э-эх! Не вышло из меня ни скептика, ни стоика. Один мрачный пессимизм так и душит. Ты ошиблась, девочка-“бездна”, я не философ, я всего лишь сторонний наблюдатель, опутанный собственной паутиной, лишенный имени и крыльев. Ты видишь, я тоже умею плакать и смеяться. Досадно, что тебя ругают родители, называя твои превосходные мозги большой девочки – куриными, или даже, не приведи Господь, – паучьими. Они не правы, не верь им. Приходи со своей Катькой ко мне. Пока она будет ныть, мы будем искать с тобой тонкие чувства и мое несуществующее сердце. И вдруг какой-нибудь заблудившийся художник остановится и напишет картину, которую мы обязательно назовем “Большая девочка и паук”. Ты будешь в масле, а я – маленьким угольным пятнышком. А, может быть, меня совсем не будет. Тогда назовем картину “Просто большая девочка без паука”, и ты будешь всем рассказывать, как садовый паучок утонул не в зелени цветущих деревьев, а в бездне твоих синих глаз. А еще – мы снимем мою паутину и подарим ее художнику, пусть учится точности и тонкости деталей. Должны же и мы его чему-нибудь научить…
……………………………………………..
На этом месте ученые записки Паукуса Обыкновенникуса прерываются, поскольку паутина была завершена, и думать больше было не о чем. Лето он провел с большой девочкой лет пяти-шести, ловя мошек и навещая соседок, удобно расположившихся под сенью цветущего сада. Где он оказался после, трудно сказать. Может быть, сам давно уже стал чьей-то записной книжкой. Вполне вероятно, что он все же полюбил и простил бабочек за их красоту и отсутствие ума. Нельзя же быть таким нетерпимым.
Наверняка осенний ветер унес его далеко-далеко. И, наверное, он был этому рад. Освободился, наконец-то, от своей паутины и полетел на поиски души к самому главному “Пауку” в нашей вселенной. До свидания, милый. И счастливого пути.

Сахалин

ДиН память

Станислав ЯНЕНКО

КАТЕГОРИЧНЫЕ СТИХИ

Друзья моих врагов — мои враги!
Друзья моих друзей — мои друзья!
Святое чувство локтя, помоги,
Когда уже и выстоять нельзя.

Да, нас учили понимать врагов.
И за ошибки не прощать друзей.
Но жизнь — на самом деле — из долгов,
И из расплат, по сути по своей.

В опале друг, надежно и давно.
Его изъянов сразу не сочтешь.
Характер плох. Язык не сдержан, но...
Но он мне друг. И этим он хорош.

СОСЕД

Не какой-нибудь там шабашник,
при зарплате, не просто так,
мировая должность — собачник,
истребитель бродячих собак.

Дело делает. Дело знает.
И куда ни кинь — голова!
Говорит — как гвозди вгоняет —
очень правильные слова.

От житейских проблем до грядок
он совет подаст. И вообще...
У него-то всегда порядок
и в ограде, и на душе.

Хоть взаймы и не даст, но все же
посочувствует, вспомнит КЗОТ...
Густо квашен и крепко сложен,
никакая боль не возьмет.

Прочно, просто живет на свете.
И беда ему не беда.
Вот обходят щенки и дети...
Ну, да это уже ерунда.

ПЕРЕД САМЫМИ МОРОЗАМИ

Перед самыми морозами —
и зачем они смогли —
не ко времени, так розово,
георгины зацвели.

Я свою одежду летнюю
на осеннюю сменил.
Я любовь свою последнюю
крепко-накрепко забыл.

Только что же это делается
с человеком в сентябре?
И на что ему надеяться,
если осень на дворе?

Что меня в осенней роздыми
гонит сумрачной порой,
перед самыми морозами,
с непокрытой головой?

г. Барнаул