Жена его, Марина Ивановна, женщина учёная, но корней хороших, деревенских, насмешливо следит за перепалкой друзей. Ну да, виноваты внучата…. Сейчас вот, по далёкому примеру, таращатся озорники, расплющив носы о стекло, друг на друга, через улицу: обидели деда. Но и тот не лучше, раскипятился, как самовар.
— Ну, что мне с вами делать? Хуже внучат. А ну, марш, картошку полоть.
Припозднились, но все же подняли соток пятнадцать земли. Народу много, под лопату дружно-весело всё успели посадить. Земля, стосковавшаяся без человеческих рук, без их заботливого тепла, откликнулась благодарно. И сорняк прёт дуром, но и всё культурное от силы глубинной дыбится, хоть ботвой зелёной, налитой, хоть корнем сочным, ядрёным. Успевай с поливом, с прополкой. Вот тут характеру деда Максима испытание – безраздельно командует Марина Ивановна на двух хозяйствах. А Игнатич, может, от бобыльства стосковался по бабьему, чуть сварливому, беспокойному характеру – старается вовсю. С удовольствием ковыряется в земле под строгим доглядом Марины Ивановны.
Ну, а Груздев, куда и полковничья стать пропала…, чуть что, так и стреканул бы вдоль деревни. А внучата так и делают, не выдержав заточения, стрекают друг к другу. А их строгий дед баклажку за пазуху, друга за шиворот, удочки за плечо и огородами, хоронясь от Марины Ивановны, — на заветную заводьку, под черёмуху, лещика сторожить….

Таймыр

ДиН память

Александр КУХНО

***
Играл мальчишка на баяне.
Не то чтоб здорово играл.
Он, как ромашки на поляне,
за ноткой нотку подбирал.

И солнце рыжее вставало
в ресницах белого цветка.
И целый день не уставала
цветы вымучивать рука.

На терциях второй октавы
стихала жаворонка трель,
потом на папоротник ржавый
снижался басовитый шмель.

И снова на высокой ноте
ромашки белые цвели...
И колокольчик на отлете
вдруг выползал из-под земли!..

Ах, колокольчик бледнолицый,
о чем трезвонишь без конца?
Твоим ли звоном утолится
печаль счастливого отца?..

Хмельной отец, баян услыша,
украдкой слезы вытирал.
И был ему тот мальчик выше
любых родительских похвал.

Он сам когда-то на тальянке
играл веселый таборок.
Никто в округе на гулянке
переиграть его не мог...

Но что двухрядки, однорядки,
когда баян заговорит!..
Они как луковки на грядке,
в которой целый клад зарыт.

Не для себя мечтал, не с дуру
деньгу берег на тот момент,
когда случится съездить в Тулу,
купить мечтанный инструмент.

Купил.
Привез.
— Играй, потомыш!
Да не забудь про отчий край:
сперва цыганочку — потом уж
свои симфонии играй!..

И он играл.
Но вырос парень.
И понял, что — не музыкант...
Что был он в детстве не бездарен,
да батька загубил талант.

г. Новосибирск