Маринка, на миг забывшая его, выпалила скороговоркой:
— Проспект Ленина, дом 22, квартира 9.
В трубке было слышно: “Так, ребята, быстро. Срочные роды.”
Когда приехала скорая, из комнаты тети Зины слышался “кувякающий” плач. Врач быстро прошла в комнату, двое мужчин с носилками остались в коридоре. Мама помогала одеваться тете Зине, а женщина пеленала на столе новорожденного, который сначала заливался плачем, потом — расчихался.
Проходя по коридору с младенцем на руках, врач остановилась возле Маринки, отвернув уголок, сказала: “Посмотри на крестника”.
В ореоле одеял и простынок Маринка не сразу увидела маленькое оранжево-розовое личико. Натрудившись, малыш спал сном праведника.
Закрыв дверь, Маринка пошла к маме. Мама сидела посреди комнаты на табуретке и посмотрела на вошедшую дочь странным, невидящим взглядом. Маринка поежилась и вышла из комнаты, постояла в коридоре и пошла к себе.
Раздался звонок. Папа! Маринка побежала открывать дверь.
Едва отец вошел в квартиру, дочь поспешила сообщить все новости.
— Папа, знаешь, у тети Зины мальчик родился, мама помогала ей рожать, а потом приехала скорая и всех увезла.
— И маму тоже?
— Н-е-е-т,- засмеялась Маринка,- мама в комнате,- она показала рукой.
Папа стряхнул снег с шапки, обмел с валенок, одервенелыми пальцами расстегнул полушубок. Передернув плечами, сказал: “Ну и погодка!”
— Ну, как дела, повитуха?- спросил папа, подходя к маме. Мама, уткнувшись лицом в его ладони, разрыдалась.
— Ну, будет… Будет, вон и дочь расклевила, сейчас тоже заплачет, что я тогда с вами делать буду?
Мама быстро успокоилась и, взглянув на дочь, звонко расхохоталась.
— У-у-у... оттянула сковородник, иди ужин подогревай, папка с работы голодный пришел.

г. Красноярск

Владимир ШМОРГУН

ПОЦЕЛУЙ ПРИНЦЕССЫ

В юношеские годы мне удивительно везло на встречи с известными всему миру женщинами. Я был тогда молод, красив и легкомыслен. Мне улыбалась при встрече внучка Пушкина седьмого колена, выпадало счастие прикоснуться губами, как к знамени, к сарафану знаменитой соловушки России Лидии Руслановой; выражала свое недовольствие моими сонетами интереснейшая девушка Кабардинского пединститута пятидесятых годов “Базикалка”. Наконец, мне дарила свои поцелуи сама принцесса Великобритании Элизабет Вторая.
Вот как это было.
Мы (отборная рота моряков Днепровской военной флотилии) тогда стояли в карауле на ближних подступах к резиденции английской делегации во главе с премьер-министром Уинстоном Черчилем, с которым приехала в Потсдам посмотреть акт подписания договора с поверженной Германией и совсем юная тогда еще принцесса туманного Альбиона Элизабет Вторая.
Как-то утром я стоял на посту, охраняя вход в скверик двухэтажного особнячка в стиле барокко. Солнце давно поднялось над горизонтом и осветило кроны вековых лип на аллее, идущей вдоль чугунной ограды к угловой, так называемой, круглой беседке с искусственным ручейком, вытекающим из-под скальных пород сланца и мрамора. Я прохаживался с внешней стороны садика по дорожке, посыпанной песочком, изредка бросая взгляд по сторонам, наслаждаясь утренним озоном и красотой зеленого лика природы.
Вдруг со стороны виллы показалась группа женщин, явно высыпавшая на лужайку для утренней прогулки. Я знал, что в охраняемой нами зоне где-то остановилась то ли английская королева, то ли принцесса, и потому приблизился к чугунной ограде, пытаясь на глазок определить, какого полета эти птички, и нет ли среди них таинственного создания августейших кровей. Уж очень мне хотелось своими глазами увидеть настоящую королеву, шествующую, по моим представлениям, впереди своей свиты в золоченых туфельках, с короной на голове и, по меньшей мере, с двумя пажами сзади, поддерживающими шлейф ее роскошного платья.
По инструкции, при встрече с особо важными лицами я должен был стать “во фрунт” и взглядом сопровождать их до полного исчезновения с поля наблюдения. А эти молодые особы с праздно-безмятежными лицами, одетые по-домашнему в какие-то легкие ситцевые платья и сандалеты, рассеянно любовались травкой и по всем советским меркам никак не тянули даже на приближенных к ее высочеству английской короны. С точки зрения матроса, воспитанного в коммунистическом духе, это были какие-то служанки, вышедшие подышать свежим воздухом.
По липовой аллее они направились в сторону круглой беседки и, поровнявшись со мной, остановились, разглядывая меня с головы до ног, как заморскую диковинку с красивой этикеткой. Одна из них, как мне показалось, наиболее смелая и тщательно одетая, с кружевным чепчиком на голове, ткнула в меня пальчиком и спросила по-английски ближайшую к себе