Елена СОРОКИНА

ЛЕТО ЗНАЕТ

...Родители говорят, в школе говорят, разве что только во сне не говорят, что я трудный подросток.
Так что мне просто приходится быть такой, чтобы их... ну, не разочаровать.
Терпеть их всех не могу! Ненавижу! Хотела бы я сослать их всех на какой-нибудь островок в Тихом океане и медленно потопить его вроде Атлантиды.
Вот так. Такая моя жизнь в мои дурацкие шестнадцать лет, на которые я себя абсолютно не чувствую. Иногда я ощущаю себя от силы лет на десять, иногда на все сорок. И, кстати, моя жизнь сейчас толпой и клубком летит в пропасть. Ну, может еще не летит, а зацепилась одним каблуком и раскачивается, и раскачивается в расщелине вниз головой. Туда-сюда, туда-сюда. Маятник.
Во-первых, что это за жизнь, если ровно каждый понедельник, среду и пятницу родители ссорятся со мной, а по всем остальным дням — я с ними.
Во-вторых, мои любимые кроссовки порвались во всех местах, где только могли и не могли порваться, будто вслед за Анной Карениной под электричкой побывали. Короче, нужно покупать новые, а когда кто об этом позаботится, только черт знает. Нет, это не главная проблема, СОВСЕМ не главная.
Но это уже последняя капля! Это так меня бесит!
И еще я потеряла своего Гения. У Гения были черные кольца волос, упавшие на лоб, и синие, потрясающе синие глаза. Если бы он не носил очки, я подумала бы, что он носит линзы.
А теперь на улице царило лето, и это было самое жуткое лето в моей жизни, и я хотела увидеть эти волосы, и я действительно хотела увидеть эти глаза, и эти очки, и, черт побери, это было невозможно, и черт побери, черт побери, побери..!!

====

... Когда я вышла на улицу, первой моей реакцией было застыть и замереть. Это было изумлением. День буквально ЗВЕНЕЛ.
Звенел пронизанный солнцем воздух, звенели чуть тронутые ветром и зеленью деревья, звенели прохожие — красивые и некрасивые, все торопящиеся куда-то. Потом я поняла, что двигаться можно, и бежать, и кричать — этого летнего чувства было не вспугнуть. Оно было по-молодому дерзким и нахальным. Оно окружало нас, и мы все плыли в нем, в этом тихом звоне, ныряли, тонули и всплывали вновь. Мои каблуки сами собой пружинили, стучали четко по асфальту и глухо — по доскам, разложенным для какого-то ремонта.
И мой звон был и четким, и глухим, и захлестывающим меня всю.

====

...Это было самое начало июня, и это было месяц назад. А сейчас лето было в самой вершине, в самом разгаре, это были два глаза лета. Жара стояла, как натянутые липко пахнущими тополями провода. В августе придет еще и духота, и они будут день за днем соревноваться между собой, как лошади на скачках. Но мне это нравится, честно, нравится.

Скажу даже больше: жара — единственное, что удерживает меня в здравом рассудке и вообще в этом мире.
Я интуитивно догадываюсь, знаю, о чем молят умирающие: лишь до лета дожить, лето увидеть, а дальше хоть что.
Так и я — в это лето я уверена в себе, а дальше — не знаю. Смешно?! Господи Боже мой, еще как смешно!
Я всегда считала, что лучше жить хоть как-то, но жить. Жить! Но моя здоровая психика, очевидно, решила, что ей со мной скучно и помахала мне рукой на прощанье.
Нет, болтаю чушь. Абсолютную. Конечно, я не выпрыгну из окна, не брошусь под колеса и не вскрою вены… Ничего такого я не сделаю. В это лето.

Гений был моим кавалером еще с пятого класса. И моим Ангелом-Хранителем. Синеглазым, раздражительным Ангелом-Хранителем. Он тоже очень нервный, “взрывается” по каждому пустяку. Когда злится, бросается в меня книгами, карандашами, всем, что под рукой. Ну а я... увертываюсь. Но в глубине души он лучше меня. Я лично уже превратилась в какой-то тугой моток когтей, клыков и колючек. Попробуй тронь. А что я могу поделать, спрашивается?!!
И я дала ему кличку Гений, потому что он и был Гением, самым настоящим. Он всю жизнь помогал мне по алгебре. Да и не только по алгебре. Он один из лучших учеников школы. И он классно рисует, очень классно. Даже выставка у него собственная была, представляете?!
Он и меня рисовал. Не очень похоже, правда — слишком красиво. Получалась какая-то дикая смесь Синди Кроуфорд, Клеопатры и рыжего коккер-спаниеля. При всем этом, что я была из них больше всего похожа на последнего.
Он говорил, что рисует меня в облике Цереры. Какая-то там древняя богиня, я не слишком в этом разбираюсь.
Но скажите, нормальному человеку что-нибудь такое придет в голову? Только Гению, ни больше ни меньше...
Сейчас эти рисунки закинуты куда-то под шкаф, чтоб лишний раз не попадались на глаза. А что толку...
И почему-то все вертится в голове одна фраза, черт, то ли из какой-то песни, то ли из книги: “Лето знает… лето знает...”

====

Он был красив, мой Гений. За ним бегали девчонки, и, думаю, бегали бы просто толпами, если бы он не был таким умным. Это их немного отпугивало. Иногда он даже встречался с некоторыми из них. Дело в том, что чаще мы с ним были друзьями, просто друзьями. Лишь каждое лето мы становились влюбленными.
Только летом. И поэтому даже поцеловаться — почти не успели, несколько раз...
Может, он и был Ангелом, но не святым, и у него были свои девчонки. Но далеко у них не заходило — Гений никогда не бросал меня. Наверное, Ангелы-Хранители никогда не отступаются от своих подопечных.
А вот мне не везло — кроме Гения на меня западали одни дебилы. И если я не была достойна своего Гения, то все те были уже недостойны меня.
Мне и пришлось покинуть его потому, что он был Гением, а я — никем. Ничтожеством.