Константин АКАТНОВ

СЛУЧАЙНЫЕ ЛЮДИ

Светлана Федоровна Семенкова в кои-то веки навестила своего бывшего сокурсника Алексея Дмитриевича Увражкина. В его холостяцкой комнате семейного общежития на единственном столе кастрюли немирно соседствовали с книгами. Сверху оказывались то те, то другие.
Был конец августа. Жаркое лето три месяца спекало листву, и теперь она, будто керамическая, изредка звякала в стекло.
За чаем они вспомнили родной пединститут. Слегка посмеялись, повздыхали.
Алексей подметил, что Светкин биологический возраст все также отстает от календарного. В свои 24 с половиной он уже имел развод, а Семенкова все еще не имела мужа. В голове Увражкина подспудно мелькнуло как сейчас смотрели ей вслед Сайдор и Арсен, открывшие в бывшей “ленинской комнате” видеосалон.
— Алешка! — прервала Светлана его расточительные воспоминания о педпрактике, слегка затянувшись и стряхнув пепел в опустевшую чашку. — Ты работаешь в охране?
— Сейчас молодые и крепкие почти все там.
— А в школу по совмещению не хочешь? Я отдам тебе два своих пятых класса. Бери, учи. Даже расписание под тебя составим. Только разгрузи хоть маленько.
Увражкин когда-то не раз пожалел, что оставил школу, но потом стало казаться: перечеркнуто и забыто. Выходит не забыто, раз опять, словно колодезным воротом, потянуло в это материально ничтожное, но душевно великое дело.
— Классного руководства не возьму. Охрана — деньги, — обусловил он единственное препятствие.
Светлана Федоровна согласилась. Выглянув в окно, она бесстрастно констатировала:
— Меня уже ждут, — посмотрела на часы, — но пять минут еще есть.
Обговорив кое-какие детали, Алексей проводил ее до вахты. Он за держался у окна и видел, как Семенкова садится в малиновый “БМВ”, обдавая вечернюю прохладу теплотой своих стройных ног. Ее облегающая зеленая юбка была коротковата, и Увражкин сквозь пыльную двойную раму увидел даже больше, чем у себя в комнате.
Утром первого сентября Алексей Дмитриевич зашел в кабинет директора, показал диплом, написал заявление. С этим формальности кончились; он поднялся в актовый зал на торжественную линейку. Светлана Федоровна подвела его к пятиклассникам. Увражкин с трудом узнавал свою протеже. Светлый лак ногтей да бесцветная губная помада — вот и все, чем она сегодня воспользовалась из прорвы импортной косметики. Ее темную длинную юбку не просветило бы и напористое майское солнце, где уж там было суетному сентябрьскому, неспособному озарить изнутри даже широкую белую блузку.
После линейки все разошлись по классам на урок мира.
Дети совсем не вникали в то, что им говорил Алексей Дмитриевич низким голосом с непривычной для них интонацией, однако сидели тихо и смотрели на своего педагога. Видать, у них в школе еще никогда не было такого большого, ростом с классную доску, учителя.
После занятий Алексей Дмитриевич и Светлана Федоровна вместе пошли по мягкой палой листве аллеи. Ее волосы, обесцвеченные до желтизны, сентябрьским кленом качались у его плеча. Алексею было хорошо и хотелось поцеловать ей руку. Встречная старушка остановилась, долго смотрела им вслед качая головой и приговаривая:
— Ах, какая пара! Какая пара!
Сидя рядом в автобусе, Алексей смущался, но не убирал свою ногу, которая на поворотах ощупывала ее бедро через два плаща.
Он выяснил, что Света теперь живет одна, что отчим, уже полковник, мать и сводный младший брат второй год,

как перебрались в ближнее зарубежье. А самое главное, что тогда она приезжала к нему просто с одним своим знакомым.
Алексею захотелось напроситься в гости, но он думал: Семенкова тоже чувствует его ногу, не так поймет.
— Светлана, давай выйдем у горсада, пройдемся по желтым дорожкам, поболтаем.
— Извини, Алешка; у меня абсолютно нет времени.
Алексей Дмитриевич замолчал. Его лицо ослабло, как струны на треснувшем грифе. Он расстроился, но она этого словно бы не заметила.
А ведь с его женой Семенкова в институте враждовала. По психологии теперь должна бы тянуться за ним, как хлеб за ножом, как олово за паяльником...
Для Увражкина дни I четверти длились разнообразней курортных. Он не жалел ни сил, ни времени для своих ребят. По вечерам, сменив костюм с институтским значком на униформу защитного оттенка, ехал охранять Офис. Там спал на стульях до глубокой ночи, что чаще всего делают и грабители (конечно, не на стульях), потом до утра проверял тетради, прислушиваясь к посторонним шорохам.
То, что Светлана для него недосягаема, он понял окончательно только сегодня вечером, увидев ее из окна автобуса в проезжающей машине. Это был почему-то не малиновый “БМВ” а серебристый “Мерседес”.
“Или это ее другой “просто знакомый”, или прежний сменил тачку”, — подумалось ему.
Они остановились под красным сигналом светофора. Семенкова упорно смотрела в противоположную от автобуса сторону. Светофор оказался с дополнительной секцией, и Увражкин хорошо рассмотрел водителя. Для своей спутницы он был староват. А его живот не могла скрыть даже кожаная куртка.
Алексей вспомнил, как на следующий день после ее визита денежные Сайдор и Арсен спросили: “Слушай, какой девушка был вчера? Познакомь! “Куда вам со своими “жигулятами” до ее иномарок”, — усмехнулся он теперь.
Увражкин вышел у офиса, принял смену, расставил стулья, но сон не шел. Завтра надо давать детям контрольную, а тут... Брала досада.
Прошел ровно месяц. В школе к профессиональному празднику было все закуплено оптом: и спиртное, и съестное. А вот и День учителя.
Ученики поздравили их накануне, а сегодня педколлектив чествовал ветеранов. Те попили чайку, получили подарки и с миром удалились. Учителя направились в столовую. Столы были уже сдвинуты и торжественно сервированы. Здесь тоже не обошлось без официальных поздравлений, оглашений телеграмм, открыток, но каждое выступление сопровождалось звоном бокалов. Когда речи отзвучали, все были навеселе.
Алексей заметил, не мог не заметить, что Светлана Федоровна за все время здравицы выпила только один бокал шампанского, делая по глотку после каждого тоста. Больше она не пила. Увражкина предательски покинуло веселое настроение, и хмель одного его стал одолевать.
Рядом с ним сидела Марина Владимировна. Разведенная географичкалет двадцати шести. Так себе девчонка. Заставь в милиции составить ее портрет, не будешь знать с чего начинать. То ли с внешности, то ли с одежды. Платье, вроде, праздничное, а не поймешь, или оно темное в светлый горошек, или светлое в темный горошек. Уши средние, и оттопырены (или прижаты?) средне. Остальное тоже среднее на среднем между длинным и круглым лицом. Даже глаза средние — на свету почти желтые, а в тени почти зеленые.
Между тем на помощь хмелю пришла тоска, и вдвоем они Увражкина совсем победили, тем более, что географичка его рюмке рассохнуться не давала.
За окнами мелькнула темная заграничная машина — было уже сумеречно — и скрылась за углом. По-видимому подкатила к крыльцу.
— Клиент прибыл, — сказала Марина Владимировна, тоже заметившая легковушку.