Геннадий НИКОЛАЕВ

ТРЕЩИНА

1

Около двенадцати, с опозданием почти на два часа, ожили наушники, включился свет. “...десять... девять... восемь... cемь...”
Гора Дегелен — приземистая древняя пирамида — в восьми километрах по дальномеру. Видимость — хорошая. Ветер — в спину.
“... шесть.. .пять...четыре... три...”
Мое седьмое испытание, а нервы — внатяг. Земля нервничает и мы — тоже...
“...два...один...ноль!” И — обдало ознобом.
Четкие контуры Дегелена вдруг расплылись, гора, как в мультике, заплясала. Сквозь шапку пыли, подпрыгнувшую и зависшую над горой, сквозанули наискосок и вверх остренькие перья огня. И тотчас из черных нависших туч впились в гору жирные синие молнии. Гора осветилась мощным прорывом — огневая струя пронзила тучи, яркие отблески высветили сизую пустоту над черными низкими слоями. Раскаты грома ударили по ушам. Земля заходила под ногами. Мотоцикл стронулся с места, тревожно ткнулся в сапог. Что-то растрепанное, черное — то ли птица, то ли тряпка — пронеслось мимо.
Я захохотал было, но оборвал смех, внутренне подобрался. Господи! Пойми и прости восторг пещерного человека, увидевшего чудо! Прости мои страсти! Смертный дерзнул сравниться с Богом! И, кажется, преуспел...
Гора Дегелен грузно осела в клубах пыли и дыма. Серый вал, мерцая огоньками, катился в степь. Пора! Прав мотоцикл, пора удирать!
Я прыгнул в седло, натянул потуже шлем и газанул по накатанной дороге. Затем резко свернул вправо, в степь — пылевая волна догоняла меня, ехать вдоль ее фронта было рискованно, к тому же мой противогаз пропускал.
Я мчался по степи, и ветер бил мне в лицо. Просторы, одиночество, мрачное небо и мощь, которая, подчиняясь тебе, только что сотрясала землю, — это и есть ты! Ты, властелин, топнул ногой, и затряслась земля! Ты — величайший мудрец, придумал хитроумную штуку: соединил два куска металла, и — вот, чудо! Ты — сам Бог!
“Бог”, удирающий на мотоцикле. Я снова захохотал...
До первого поста — монтажного домика с обогревом и связью — километров двадцать, а до поселка испытателей — напрямую — сорок. Сзади приторочена запасная канистра с бензином — хватит и до Города, лишь бы где-нибудь перекусить. Еду в степь брать не полагалось, да и вообще я тут, можно сказать, инкогнито. Медведев, ответственный за испытание от Фирмы, сначала ни в какую не разрешал, потом отмахнулся: а ну тебя к шайтану, вали, только чтоб не засекли — ни с вертолетов, ни с постов... Вот и шпарю вкругаля.
Ветер резко переменился, словно кинулся вдогонку. Пыль догоняла меня, у нее остренький серный запах — запах полыни и преисподней. Слово “мчался” не совсем точно. Тут не очень-то разомчишься, в два счета свернешь шею — на камнях, провалах и кочках. Сорок-пятьдесят километров в час — нормально. И зорко крути между валунами, яминами и пучками сухих стеблей. В них тоже опасность: камень, коряга или какая-нибудь железяка — этого добра в степи навалом. Да и вряд ли местность можно было назвать “степью” — скорее холмистая долина между кольцами пологих гор, самой высокой из которых и самой тяжелой была гора Дегелен...
Внезапно повалил снег. Густой, липкий, он забивал глаза, таял, струйки текли за воротник. Пришлось опустить очки. Октябрь и — снег?! Впрочем, не надо ждать милостей от природы, которую мы распинаем...

Скорость моя сбавилась. Свет померк, пыль догнала меня и густой пеленой пошла вперед. Я остановился, прикрыв нос и рот носовым платком. Это, по моему заводскому опыту, неплохо защищало.
Задула настоящая пурга, ехать стало невозможно. Я выключил двигатель, соскочил на землю и повел мотоцикл, держа за рукоятки, как упрямого козла. Снег таял на теплой земле, суглинок плохо впитывал влагу, ноги скользили и разъезжались на кочках. Несчетное число раз я падал, опрокидывая на себя тяжелый мотоцикл. Он и вправду вел себя как строптивый козел. Выбившись из сил, я бросил его — никто не тронет! — и пошел пешком сквозь снежную мглу.
Через час ходьбы я очутился на вершине пологого холма. Ветер утих, но снег валил, не переставая. Буран! Лишь в двух-трех шагах сквозь густо падающий снег можно было различить черные призрачные кусты или камень. Сильно хотелось пить, во рту пересохло, однако брать снег я не решался, ведь это был грязный снег...
Где-то там, впереди, помнится, небольшой казахский аул — километров десять-пятнадцать. На моих часах — ровно два пополудни, значит, светлого времени у меня около трех часов. Это — шанс. Конечно, можно было вернуться, найти мотоцикл и, вытащив на дорогу, добраться до первого поста. Но как найти в этой мути мотоцикл? Как найти дорогу? Да и разве это дорога — под полуметровым слоем рыхлого снега! Только вперед! Шанс — впереди!
И я зашагал, с трудом вытаскивая из снега набухшие от влаги казенные кирзухи. В низинных местах снег достигал до пояса. В сапогах хлюпало, мокрыми были штаны и куртка. От холода пробирало ознобом, хотелось лечь ничком и уснуть. Но я шел, то и дело стряхивая с ресниц капли влаги. Очки давно уже остались где-то позади. Чтобы лучше слышать, я расстегнул шлем и сдвинул его на лоб, освободил уши.

2

Заметно потемнело, мгла уплотнилась. Я медленно брел, из последних сил передвигая ноги в обледенелых сапогах, на них налипло по пуду снега, сбивать его было бесполезно. Я волочил их, всей своей массой пробивая в снегу траншею.
Какие-то слабые звуки — то ли собачий лай, то ли далекое взрыкивание мотора — донеслись до моего слуха. И сразу прибавилось сил. Я сориентировался и пошел на звук. Вскоре явственно расслышал лай собаки. А вот и самая главная собака в моей жизни! Черная, лохматая, она вынырнула из снежной мглы и со злобным лаем кинулась ко мне. Я нагнулся, делая вид, будто поднимаю камень. Собака отскочила. Еще десять-пятнадцать шагов, и передо мной темной глыбой возник скособоченный казахский домик с крошечным оконцем, без крыльца, с болтающейся шкурой вместо двери.
Собака проворно юркнула мимо меня за полог, залаяла изнутри, но уже не так злобно. Похоже, не была уверена, что права. Полог отодвинулся, и маленькая седая старуха выглянула наружу. Собака умолкла. Увидев меня, еле стоящего, в обледенелой одежде, старуха кивком пригласила в

Скачать полный текст в формате RTF