Евгений МАМОНТОВ

БРАТЬЯ СТРУГАЦКИЕ

Сашка Яматин по кличке Мерлин был опытным стрелком. Он был высокий, худощавый, носил очки в стальной оправе имел студенческую внешность и приятную улыбку, (Sorry за галлицизм.) Вернее, это была не кличка, а псевдоним. Он ходил в клуб любителей фантастики и у них там у всех были псевдонимы, взятые из разных фантастических книжек. Они даже по именам друг друга не знали. А президент их клуба величался не иначе как — экселенс.
Потом их к чёрту всех разогнали. Испугались, что вдруг они свергнут советскую власть. А иначе зачем эти странные, заграничные псевдонимы и вообще... Словом после этого они уже точно собирались конспиративно, как подпольщики.
Я был стажером. Меня прикрепили к Сашке, и он рассказал мне всю эту историю и спросил люблю ли я фантастику. Я ответил, что нет, не люблю. Я всегда относился к этому жанру как к ущербному от рождения. (Даже детективы стоят выше.) Фантастика соотносится с нормальной литературой так же как пробирочный гомункул с нормальным человеком.
— А ты читал Стругацких? — спросил он.
— Нет.
— Я тебе принесу.
Я прочел “Сказку о тройке”, “Хищные вещи” и мы с Сашкой обсудили эти книги. Вообще наше с ним общение напоминало общение Феокритовских или Вергилиевских пастухов. Разумеется не в гомосексуальном, а в интеллектуальном плане. Как те среди коровьего дерьма рассуждают об изящном, так и мы, телепаясь в замызганных робах по мазутным лукам мимо складов со зловонным туком (рыбья мука) в направлении докерской столовки, обсуждали достоинства средневековой японской поэзии, цитируя любимые строки.
Вообще, хоть это и противоречит Марксу, я заметил,что место и обстоятельства не всегда определяют сознание, т.е. интеллектуальный уровень присутствующих в них людей.
Вот например, Владимир Иванович, наш с Сашкой напарник, в прошлом главный редактор районной газеты, писал книгу, что-то автобиографическое на морскую тему. Сашкин друг, портовский электрик, в мастерской которого мы часто перекуривали и случалось, забравшись через форточку, ночевали, писал стихи и печатался. Его книга о Ломоносове была принята одним из московских издательств. А когда я работал сторожем на “Шестом километре”, мой сменщик Олег, ветеран афганской войны, решал головоломные уравнения. Он был физик по образованию. Считал, что теория относительности неверна и пытался её опровергнуть. Опровергнуть Эйнштейна! Хотя, как я понял потом, занимался он этим в основном из антисемитизма. Но это, в принципе, не важно.
Так вот, Сашка стал исправно снабжать меня “струганиной”, как он сам называл произведения братьев. Я прочел семь или восемь романов без скуки, но в основном остался при своём мнении насчёт фантастики, хотя некоторые романы мне и понравились.
Конечно, читать на посту запрещалось. Это записано в уставе караульной службы. Читать, петь, свис

теть, разговаривать, справлять нужду — всё это запрещено. Ну насчёт пения не знаю, а всем остальным служилый люд охраны занимался. Может и пел кто — я не видел.
Составитель устава в солдафонской одномерности своей и вообразить не мог всех возможных нарушений. (А впрочем, напрасно я так . Никто не в силах объять необъятное.)
Вот, например, нигде не написано, что на посту нельзя охотиться на крыс. Их в порту было множество. По численности их превосходили только голуби. Третье место держали собаки. Кошек не водилось.
Глядя на крысу, я иногда думал. Вот я человек — венец творения, в некотором роде. Крыса же — существо подлого звания. А тем не менее по чем я знаю — быть может она забралась на сухогруз в Маниле,перебралась на рефрежиратор в Австралии и транзитом через Иокогаму добралась сюда — иностранка!
Она путешествует, а я торчу здесь. В своих путешествиях, которые ей не нужны, она не видит ничего, кроме темных закоулков трюма, а я , сидя здесь, среди сложенных штабелями труб и нагромажденных как разноцветные кубики некого Гаргонюа, контейнеров, мысленно устремляюсь в сияющие, экзотические дали путешествий. Разве это справедливо? Нас перепутали. Меня и крысу. Пусть бы она сидела здесь за сытный паёк, а я путешествовал.
Попасть в крысу камнем трудно. Но кидать интересно. И это, конечно, не единственное развлечение. Кроме сна и питания, которые для всякого охранника занимают главное место, и помимо непосредственной работы, которую опытный стрелок всегда сумеет свести к разумному минимуму,”есть много,брат Горацио, на свете”...
Вот, например, женщины. Они извечно питают слабость к военным, к форме, к людям мужественной проффессии. А кто на железной дороге и в порту главный представитель этого славного сословия? Конечно, охранник. У нас работал Толик Удавиченко, по кличке “Удав”, так вот с тех пор как нам стали выдавать в карауле рации, он знакомясь с женщинами, представлялся не иначе как “стрелок радист”. Рации были паршивенькие, болгарские, но не в этом дело.
Так вот женщины. В порту их немного, но достаточно. И то, что их немного рождает определенный азарт. Кого же выберет женщина, если ей представится делать выбор? Одного из замазученных докеров, бродящих бригадными стадами, или охранника в черной форме, с золотыми петлицами и пистолетом в кабуре? У нас был Вовка Солохин, так он ещё умел прида

Скачать полный текст в формате RTF