Александр ДЕГТЯРЁВ

ДВА РАССКАЗА

БРОНЗОВЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК

Участок пресс-форм, где работали чистоделы, располагался в углу экспериментального цеха и был отгорожен от станочного парка. Хотя стены комнаты казались легкими, они прилично приглушали шум работающих токарных и фрезерных станков, уханье вырубных штампов, тем самым давали возможность лекальщикам сосредоточиться над паутиной разметки. Вдоль одной стены, поближе к окошку, стоял большой аквариум с рыбками, а на другой стене у двери висела клетка, в которой обитал веселый кенарь — Яшка. Когда поворачивалась ручка входной двери, то в комнате взрывался хохотом бронзовый колокольчик, хитроумно и расчетливо соединенный с защелкой. Этой секунды всегда хватало, чтобы спрятать под верстак стаканы и склониться над чертежами. Не всегда ведь в стаканах бывал сладкий чай.
Яшка был всеобщим любимчиком. Он знал это и выражал взаимность в своих руладах. Чего не мог спокойно переносить Яшка, так это однообразное треньканье колокольчика. И поэтому всегда старался перепеть металлического соперника. Получалось так, что каждого входящего в комнату, они приветствовали дуэтом. Особенно старался Яшка,когда резко открыв дверь,входил,часто злющий,мастер Тельцов. Тогда разнос сурового начальника,после яркого лирического вступления,казался смешным и неуместным.
Рядом с дверью снаружи стояла лавочка.Здесь курили рабочие.Во все щели в комнату тянуло сигаретным дымом,пахло перегретым машинным маслом,несло сгоревшим на фрезе при обработке алюминия скипидаром. Вокруг шумели станки,лязгало на прессах полосовое железо,громко,стараясь перекричать механический гул,разговаривали между собой рабочие.Но Яшка пел! Весело и самозабвенно. Он стойко переносил ужасные условия жизни,пел и гордился тем,что помогает в работе неунывающим,талантливым людям.Яшка полюбил деловых людей в застиранных рабочих куртках,терпел и прощал даже тех мужиков,кто похмелившись в обед,лез к нему с откровенными разговорами.Но больше всех уважал Яшка своего хозяина,Юрия Устиновича,старшего на участке.Не только за заботу и уход.Яшка часто внимательно слушал,как Юрий Устинович одинаково вежливо разговаривал и с рыбками,и с людьми.За заботу же платил ему особо нежными трелями.
Но вот после неудавшейся перестройки пришли девяностые годы.Пустыми полками в магазинах затрясли страну реформы и перемены.Залихорадило производство.Все тише и тише с годами становилось в цехах завода.
Заказы от шахтеров не поступали.Рабочим не давали зарплату.Они сбивались толпами в цехах,бастовали,требовали к себе директора — по старинке.Но новые хозяева отвечали: не нравится — уходи.Люди стали уходить кто куда,где еще платили “живые” деньги.Все реже и реже звонил бронзовые колокольчик над дверью.Все реже и реже пел кенарь Яшка.И вот завод остановился.Рабочих распустили в бессрочные отпуска — на вольные хлеба.

Юрий Устинович ежедневно приходил на завод, поднимался в цех, кормил птичку и рыбок, надеялся, что это безобразие временное, бывало всякое за полвека его работы на заводе, все должно вернуться на свои рельсы. Но завяз где-то паровоз реформ, и рельсы заржавели. Юрий Устинович подолгу стоял у окна, наблюдая за искрящимся брызгами фонтаном в сквере напротив. Фонтан работал, как и прежде, но чего-то не хватало. Вокруг не было детей, не было смеха и веселья. Родителям не до прогулок. Тишина в цехе давила на плечи и Юрий Устинович подходил к клетке и долго рассказывал кенарю о причинах остановки завода, о развале огромной страны, о смене строя, о том, что ловкачи растаскивают последнее госимущество. “Тебе-то, птичке, что от этого? Одна только польза: тихо стало в помещении, воздух свежий, вон уже и разбили первое стекло. Кушать тебе приношу, чего еще надо? Живи, радуйся и пой.” Кенарь отворачивался от слезящихся глаз хозяина, не клевал корм, не пил воду.
Юрий Устинович суетился: включал станки, стучал молотком по верстаку, ходил туда-сюда, хлопал дверью, звонил в колокольчик. Но стук получался сухой и дряблый, словно колокольчик висел у него на шее.
Но кенарь Яшка не пел и все.
И вот однажды утром, ещё на проходной, Юрий Устинович почувствовал неладное. Как назло, заклинило в ячейке пропуск, потом он споткнулся и упал на второй площадке лестничного марша. С заготовительного участка по проходу цеха ручейком текла вода. Он резко открыл дверь на свой участок и первое что увидел — птаха лежала на дне клетки лапками кверху.
Юрий Устинович рванулся было к желтому пятнышку у стены, но замер в неестественной позе, отпустив дверь. Всегда веселый перезвон бронзового колокольчика теперь остывал в сознании отдаленным, печальным аккордом.

СОН В КАЗЕННОМ ДОМЕ

Среди ночи Пашка проснулся от шума хлещущей под большим напором струи. Наверное, где-то лопнула труба. Освободившись от намотанной на голову ветровки, служившей ему и подушкой, и одеялом на голой панцирной сетке кровати, он поднял голову. Слегка подташнивало. Из маленького зарешеченного оконца под потолком, как раз на уровне второго яруса кроватей, где лежал Пашка, тянул сырой и холодный сквозняк. Стекла в раме не было, пузырем надувался кое-как прилаженный полиэтиленовый пакет. Напротив над массивной дверью, в круглую дыру пробивался из коридора элект