ропейскими чертами лица прутиком пишет на песке иероглиф Мэй — Америка и вопросительно смотрит на нас. Он глухонемой, нанерное поэтому он не боится быть непонятым, глазами, жестами, иероглифами на песке первым с нами знакомится, просит сфотографировать, радостно показывает товарищам полученные от нас в качестве сувениров монетки с гербом СССР и с двуглавым орлом.
Суншань и даже Шаолинь, это не только и даже не столько монахи, туристы, спортсмены. Мы в этом наглядно убедились, когда в поселок на несколько дней приехала оперная труппа из Лояна. В считанные часы все своеобразие Шаолиня растворилось в Традиционном Китае, мы словно оказались в глубоком средневековье, на большом балагане. Из окрестных горных селений съехались крестьяне, развернули шатры, установили очаги и погрузились в таинство китайской оперы. Вот он настоящий, вечный Китай! Я пробрался сквозь плотную толпу и сел на скамейку смотреть оперу, почти все сидящие и стоящие переключили свое внимание на лаовай, старики и дети были в восторге, они показывали на меня пальцами, улыбались беззубыми ртами, они создавали какое то особое поле, не агрессивное, но совершенно чуждое, я впервые ощутил себя на другой планете. Опера не вызывала у меня ни каких эстетических наслаждений, а лишь интерес нового, в своем роде совершенного, непонятного, но неграмотные китайские крестьяне были просто поглощены спектаклем, они им жили. Даже несколько монахов, в нарушение устава, пришли на зрелище. На сооруженной из жердей и брезента прямо на поляне сцене, оборудованной прекрасной аппаратурой, разыгрывались сцены из далекого прошлого, но зрители, казалось, оставались еще современниками той эпохи. Вокруг сцены варили, жарили, пекли незамысловатые китайские блюда, в основном, пельмени, лепешки и пирожки, очень похожие на наши. Чумазые кавалеры в дедовских кепках покупали нарумяненным барышням в шелковых куртках на ватной подкладке засахаренные орешки или чипсы, продававшиеся из огромных, метра два высотой, мешков. Звуки народных инструментов, запахи кунжутного масса и соевого соуса, высокие голоса, поющие фальцетом, дым кострищ, гул толпы и взрывы эмоций, лучи прожекторов, выхватывающих из темноты крыши древнего монастыря — все перемешалось в ночном, прихваченном легким морозцем, мартовском воздухе горной долины расположенной в центре Китая. Цель достигнута — мы увидели настоящий Китай.
Китай сегодня, как и всегда, очень разный. Удивительная способность в течении 4 тыс. лет непрерывно меняться, впитывать все от близких и дальних соседей, дарить миру гениальные изобретения и делать великие эксперименты и революции. Небоскребы и фанзы, маленькие, с почерневшим лицом, крестьяне и высокие, упитанные милиционеры и коммерсанты, “новый китаец” с сотовым телефоном в руках, безропотно строящийся по распоряжению мелкого служки на вокзале, шикарные (другого слова не нашел) университеты в Пекине и неграмотные монахи; но привычный штамп — “Страна контрастов” не подходит. Это просто Китай с его вечной, только ему доступной гармонией, страна, находящаяся одновременно и в прошлом и будущем

г. Красноярск

СЕРИЯ «ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЛИЦЕЙ»

Иван КЛИНОВОЙ

ШАПИТО

АДАМ

Я помню цветы и травы,
Но тот, кто вкусил отравы,
Должен уйти из Рая
И жить в грехе, умирая.

А может, я стану небом,
Черным небесным крепом,
А может, я стану лужей
И ветром, и залпом ружей…

***
Неискренние полувзгляды, полувздохи,
Недоулыбки на моем лице.
Все это только части, только крохи
Того, во что сливаются в конце;
И как прекрасно вынуть из карманов
Все то, что там бренчало целый день:
Ключи, остроты, парочку обманов
И прочую такую дребедень.

ВЕЗДЕ

Ты со мною везде:
То на фотохолсте,
То на внутренней стороне век.
На закате, сквозь ночь,
Мне беду не пророчь –
Я не слышал «три слова навек».

Ты со мною везде:
Ты на чистом листе,
На который я просто смотрю.
Без надежд и оков,
К светлой жертве готов,
Я иду к твоему алтарю.

Ты со мною везде:
Если я на кресте...
Если ты на кресте – я молюсь.
Я не чувствовал дня,
Я боялся огня,
А теперь лишь тебя я боюсь.

Ты со мною везде:
То на фотохолсте,
То на внутренней стороне век.
На закате, в бреду,
Мне пророчишь беду,
А ведь я, как и ты, человек.

***
Я ухожу в поля деепричастий,
А для тебя глагол не приберег,
Затем, что ты сама глагол, отчасти, –
Забавный, шустрый маленький зверек.