Булат ГАЛЕЕВ

“Я ПАМЯТНИК ВОЗДВИГ...”

(о пионере светового искусства Г.Гидони)

1. Репрессированное “искусство будущего”

Это было... В это трудно поверить сейчас... Пафос небывалых преобразований, заявленных в Октябре 1917 года, которые завораживали художников, в которые поверили многих из них, стимулировал высокую напряженность поиска и грандиозность замыслов вселенского размаха. “Размаха шаги саженьи” наличествовали для них в едином восприятии социальной и научно-технической революции. И заодно — революции духа. Даже на Западе сегодня, недоумевая и содрогаясь, восхищаются художественными открытиями тех, первых послереволюционных лет, той смелостью, с каковой происходила тогда в Советской России “электрификация искусства” — наряду с “электрификацией всей страны”, которая в сочетании с советской властью должна была обеспечить коммунизм, рай земной, семь воскресений на неделе... Самыми смелыми разведчиками будущего были, конечно, поэты, свободные в своих фантазиях от обязательств реализации любых, пусть даже самых бредовых, невозможных идей. “Никому не дано знать, — писал Владимир Маяковский, — какими огромными солнцами будет освещена жизнь будущего. Может быть, художники в стоцветные радуги превратят серую пыль городов, может быть, с кряжей гор неумолимо будет звучать громовая музыка превращенных в флейты вулканов, может, волны океанов заставим перебирать сети протянутых из Европы в Америку струн. Одно для нас ясно — первая страница новейшей истории искусств открыта нами”.
Заходится высокой глоссолалией в предвосхищениях будущего его друг футурист Велимир Хлебников: “Радио решило задачу, которую не решил храм как таковой... Задача приобщения к единой душе человечества, к единой ежесуточной духовной волне... — эта задача решена Радио с помощью молнии”. Еще нет на слуху самого слова “телевидение”, а поэт вещает, мечтает о некоем “Радио для глаз”, а также о трансляции запахов, программ функциональной музыки для “обострения труда” и даже “вкусовых снов” для облачения простых обедов в “личину роскошного обеда”! (“Радио будущего”). А в другом своем футурологическом гимне “Лебедия будущего” Хлебников рассуждает о “небокнигах”, проецируемых на облака, о “живописи пальбой”, о неких “искрописьмах” и “телекнигах”, предвосхищающих современ

Журнал “День и ночь” еще в 1995 году открыл для своих читателей этого нового, не совсем обычного автора — Булата Галеева из Казани, ученого и художника, чл.-корр. Академии наук Татарстана, профессора, члена двух творческих союзов РФ (кинематографистов и дизайнеров), то-есть еще и практика новых форм искусства, рожденных ХХ веком (светомузыка, абстрактное кино, видеоискусство и т.д.). И весьма талантливого писателя, судя по опубликованной нами документальной повести “Советский Фауст”. Повесть была посвящена им драматической судьбе своего старшего коллеги, великого изобретателя, пионера электронной музыки Льва Термена. Публикация эта не осталась незамеченной. В обзорной статье “Литературной газеты”, связанной с пятилетием журнала “День и ночь”, повесть “Советский Фауст” отмечалась как одно из открытий нашего молодого издания.
Булат Галеев продолжает начатую тему, обращаясь к еще одной трагической судьбе художника-новатора в Советской России, к имени, не только незаслуженно забытому, но просто-напросто “изничтоженному”, стертому из памяти нашей культуры изначально, хотя и более чем достойному для включения в историю искусства ХХ века, что особенно актуально сейчас, на рубеже веков...

ную телефаксовую связь и электронную почту (е-mail). И даже в стихах своих — “Москва будущего” и “Город будущего” — он мечтает о том, что сегодня называют световой и кинетической архитектурой:
Ремнями приводными живые ходят горницы,
Светелка за светелкою, серебряный набат.
Да что поэты, — вслед за ними, в те же годы, ринулись в будущее сами художники, музыканты и архитекторы. Символом революционного искусства становится музыка А.Н.Скрябина и его идея светомузыки. Перед самой Февральской революцией “Прометей” Скрябина исполняется — впервые в России со светом, по его партитуре, — в Большом театре. За электрическим пультом — коллега и близкий друг композитора Л.Сабанеев. Там же, в Большом театре, — в дни празднования первой годовщины Октябрьской революции, 6 ноября 1918г., — “Прометей” исполняется со светом наряду с “Интернационалом”. Годовщина революции, революционное произведение! Световая партия на этот раз воспроизводится по эскизам художника А.Лентулова. (Дочь его, совсем “недавно”, где-то в 70-ые гг., рассказывала мне, что на этом концерте, судя по воспоминаниям живописцев из “Бубнового валета”, присутствовал и В.И.Ленин. В опубликованных в святцах КПСС — “ежедневнике” вождя — этот день, к сожалению, пропущен. Остается вариант — верить-не верить дочери художника...). Звездный час — и у художника В.Кандинского, начинателя, зачинателя беспредметной живописи, мечтавшего “оживить” абстрактные образы и соединить их с музыкой, танцем. Он становится после революции большим “живописным начальником”, организует и проводит в Российской академии художественных наук (РАХН) и в Институте художественной культуры (ИНХУК) специальные исследования в области “цветного слуха”, синтеза музыки и цвета. Параллельно с ним экспериментирует в Москве художник В.Баранов-Россине. Первые послереволюционные годы в его судьбе — тоже суматошные, тоже