Валерий ЗУБОВ, профессор

ПРО ПУШКИНА
И ОТНЯТУЮ КОРОВУ

(Из книги об экономике России)

Сосед завидовал соседу, у которого была корова. “Господи! — взмолился он. — Отбери у него корову!” — “Так, может, лучше тебе корову дать?” — участливо спросил Господь. “Нет, ты уж лучше у него отбери!”.
Старая притча.

... Чтобы добраться от улицы Диктатуры Пролетариата до Свободного проспекта в Красноярске, надо выехать на улицу Ленина, пересечь Обороны, Декабристов, свернуть у городской тюрьмы, оставив позади перекрестки Робеспьера и Республики... Не правда ли, символичный маршрут?
Но как бы ни был красноречив набор наименований, я убежден: между этими двумя точками на карте Красноярска расстояние значительно больше, условно говоря, чем различие между философскими и политическими смыслами понятий “свобода” и “диктатура” в головах моих земляков.
Выскажу по этому поводу крамольную мысль: слава Богу. Нет, не в том избитом значении парадокса, который принято обозначать словами великого поэта : “Умом Россию не понять...”. То, о чем я говорю, необходимо постичь именно логикой, разумом, разобравшись в сути происходящих в стране и ее общественном сознании процессов.
Поставив себе задачу — выжить, мы словно бы заполняем смысл своей жизни этим словом, попадая в его плен. Забывается сам факт того, что вне и независимо от нас, в тот же самый момент нашей жизни происходит развитие — человека, города, региона, общества. Другой вопрос — как оно происходит, какими станем “мы будущего”, сосредоточив все свои силы на “нас сегодняшних”.
Древние мудрецы понимали это слишком хорошо, отсылая своих современников то в “золотой век”, где когда-то властвовало Время-Хронос, то в ветхозаветные дали к великим героям, вождям и пророкам. По-своему мудрой была и мифология советского времени, настаивавшая на безраздельном приоритете Грядущего — коммунизма.
Изучение истории человечества доказывает: людям всегда было страшно жить только сегодняшним днем. В этом смысле характерная для нынешнего момента повсеместная замена слова “развитие” на слово “выживание” — это тоже оценка и даже, если хотите, самооценка.
Мы — нация, вообще обожающая оценочность, причем оценочность полярную. В привычной для России ситуации, когда не знаешь, что именно из оценок нам может пригодиться, народ выработал целый спектр мудростей — от “без труда не вынешь рыбку из пруда” до “работа — не волк, в лес не убежит”. Кто-то намекнет на давние фольклорные корни этих поговорок, мол, естественная широта взглядов за более чем тысячу лет... Но вот вам пример совсем све

жий: за последние десять лет один и тот же феномен назывался у нас в стране и распространенным в народе резко осуждающим словом “спекулянт”, и очень употребимым сегодня уважаемым обращением “предприниматель”. Хитрость в том, что оба смысла как бы остались. И уж с какой стороны посмотришь... Многозначность языка народа интересным образом характеризует не только его мировосприятие, но и потенциал.
Мои скромные изыскания в области слов и понятий не случайны: язык народа не обманешь, есть слово — есть и соответствующее ему явление. Язык описывает мир в определенной знаковой системе, в системе национальных приоритетов и ценностей. И немаловажно знать, как это системное видение мира соотносится с объективной картиной социально-экономических экспериментов последних лет. На какую почву упало осознание российского системного кризиса? Можно ли говорить, что кризис во всех областях жизни общества в полной мере коснулся и его сознания или мы ныне повторяем российский феномен начала ХХ века и не сегодня-завтра все заговорят о нашем “культурном Ренессансе”?
Краткий лингвистический экскурс пока убеждает в одном: в общественном сознании преобладает практически равное число полярных оценок, это раз, и поразительная близость между ними, это два. Иначе говоря, от восторженного восхищения до полного отрицания нынче ближе, чем от того и другого — до взвешенного анализа ситуации. Эта оценка эмоционального состояния слоев общества удручала бы, если бы не осознание того, что системный кризис имеет наиболее благоприятный прогноз только в обществе, где разнородных элементов и тенденций как можно больше. “Момент истины” в развитии народа и страны, который сам народ называет “выживанием”, должен вбирать в себя все потенциальные возможности.
Может, потому моих земляков и трудно чем-то удивить. Не то, что приезжих. Даже москвичи, не говоря уже о гостях иноземных, поражаются количеством “французских” наименований на карте Красноярска. Таблички “ул. Парижской коммуны”, “ул. Марата”, “ул. Робеспьера” на заснеженных сибирских кварталах смотрятся по меньшей мере загадочно. Хотя единственный градостроительный объект, который имеет хоть какое-то отношение к Франции, носит обыденное российское имя — железнодорождный мост черед Енисей. Именно он стал “золотым двойником” Эйфелевой башни, получив вместе с ней высшую на