Кирилл ЗАЛЕСОВ

МАТЕРИК ЕВРАЗИЯ

Пролог
Поезд на Край Света.

Стоя под навесом подъезда, смотрю на прозрачные струи дождя, которые усеивали пузырями огромные лужи. Уезжать в дождь — хорошая примета, но уезжать в ливень — это что? Всю ночь сушиться в поезде. Сушить простыни, пододеяльник, наволочку и сушить свою одежду. Впрочем это неважно — пока доберешься до Края Света, они десять раз высохнут.
Смотрю на часы: уже как сорок минут нет заказанного такси. Может, не нужно его ждать? Лучше отправиться городским транспортом — надежнее. Два чемодана, две большие сумки, одна сумка маленькая — с продуктами и еще коробка средних размеров. Я , мама и брат — вся тягловая сила. Дотащим легко. Что я там брал? — пару брюк, свитер (все-таки по Сибири поеду), три рубашки, носки, майки — все это труха, тяжесть дают три толстые книжищи, фотоаппарат и подарки родственникам, среди которых сувенирная пепельница в виде чугунных ежиков (потяжелее ядра для толкания будет), детская грузовая машина, мясорубка, кубики, набор оловянных солдатиков — тяжелых, черт возьми. Дары волхвов — дань исторической традиции. Любой, посещающий императора Поднебесной, не допускается даже к его повару без воза подарков. Церемония. Церемония как характер нации.
Сколько времени? Масленичный свет лампы над подъездом с трудом мог осветить белый циферблат часов, по которому красными буквами было начертано: “70 лет Великому Октябрю”. Все, десять минут еще убежало — надо ехать своим ходом. Нет веры ни во что — особенно в такси. Несмотря на провал путча и победу демократии. Такси от этого не стало вовремя приходить. Берем чемоданы и под дождем двигаемся к остановке. А как же я обратно поеду, на Родину? И поеду ли? Ведь это такой шанс — пожить вдали от этих мокрых улиц, пустых прилавков и танков. Переменить образ жизни — на тридцать пятом году жизни. Совсем не рано — скорее, поздно.
В автобусе почти нет пассажиров. Мы отряхиваемся, разбрасывая капли дождя по всему салону. Автобус мчится без остановки — на восток. Первые километры путешествия. Путь далек лежит. Честно говоря, очень хочется спать. Вспоминается родная кровать, а кругом мокрая ночь. У метро вылезаем и бегом, волоча поклажу, в спасительный вестибюль. Господи, все-таки как тяжелы чемоданы и сумки. Мокрые руки дрожат. Дорого дается путь в чужое государство.
Вагон поезда метро покачивается, и сумки качаются в такт движению. Придерживаю их ногами. Мама в сотый раз перечисляет мне, кому какой подарок я должен преподнести. Диссертация — никак не меньше. Но запомнить все равно не могу: голова наполнена дождем и мечтаниями о далекой непонятной стране. Кто бы мог подумать. То место, куда я еду,— это другой конец света, это же Луна или Марс.
По эскалатору едем вверх: сумки и чемоданы занимают несколько ступеней. Мама продолжает инструктировать: солдатики — сыну средней сестры, шерстяной шарфик — жене внука старшей сестры и так далее. Выползаем на площадь, останавливаясь через каждые пять метров, тяжело дыша под струями воды. Народ мечется в разные стороны — в самую полночь хотят все уехать. Зачем? Ну я-то еду в другую сторону Земли — жизнь свою менять, а если уж и не удастся, то хотя бы собрать материал для книги. Но эти-то зачем — они ведь если и едут, то в Лабытнанги — не больше — не меньше.

(Окончание следует)

Тащимся к огромному табло: поезд Москва — Край Света прибудет на четвертый путь. Его еще нет, но его уже ждут. На четвертый путь не протолкнуться: на тележках носильщиков трехэтажные громады коробок. Выгодный рейс — не дадут спокойно умереть скромным служителям путей сообщения. Многие из них такие щупленькие и низкорослые — в чем только душа держится. По платформе не пробраться — помимо груженных тележек целые племенные кланы разбили тут свой лагерь: сидят, едят, детей растят. Цветные подстилки под себя подстелили, подушки, огромные серые тюки, из которых вылезают золотистые локоны круглощеких кукол и электрообогреватели. Идем по бровке, рискуя свалиться на рельсы. Было бы символично — в духе Анны Карениной. Но здесь несколько другой мотив: так будет с каждым, кто с Родины драпает. Иностранцы — европейцы, следуя нашему примеру, идут за нами. А раньше топтались около живописных тибетцев (или кто они там, сидящие на асфальте), но проходить по бровке не решались. Наверно думали, что эти тибетцы на минуточку присели — отдохнуть. Как бы не так. Они уже тут неделю сидят. Живут здесь — благо крыша над головой есть.
Европейцы идут как на прогулку — за спиной лишь маленький рюкзачок. Все остальное они будут покупать во время своего путешествия. Им есть на что покупать, а мне? Двести долларов спрятаны в носках, в самом дальнем углу чемодана. Ни единого цента до прибытия на Край Света трогать нельзя. Поэтому все приходится везти с собой. Ну и ладно: пусть я немного пострадаю сейчас, зато потом мне будет хорошо. Лозунг Мао Цзэдуна. Главное, чтоб не пришлось страдать всю жизнь. Собственно ради этого и затеял эту поездку. Попробовать пожить вне Родины Надоело тут все, надо честно признаться. Путчи, митинги, газеты, отсутствие продуктов, работа в институте, метро, одиночество.
Все, амба — дальше не пойду ни за какие коврижки. Где-то здесь должен остановиться мой четвертый вагон. Руки отсохли Хорошо, что поезд едет шесть суток — будет время отдохнуть, набраться сил. Посплю вволю, попишу что-нибудь. В поездах хорошо пишется. Главное, чтобы соседи были нормальные. Вот они толпятся тут — европейцы с рюкзачками, китайцы в строгих костюмах. Наших нет. И слава богу.
Смотрю на часы: ни фига себе — до отправления поезда осталось семь минут, а его еще нет. Может — отменили? Или путчисты перекрыли Транссиб? Мама бегает по перрону. Еще свалится ненароком на рельсы — вот тогда уж я точно никуда не поеду. Брат же спокойно читает газету. Нет, я хотел бы сегодня уехать. Не надо так шутить.
Осталось четыре минуты. Хожу, оглядываюсь и вдруг вижу, как к противоположному перрону медленно подходит поезд. В окнах темно, и тихо он так идет. Кто-то кричит — “это поезд на Край Света”. Люди бросаются по перрону: крики, суматоха, впереди с тележки сваливаются несколько коробок и весь перрон переграждают. Где мама, черт возьми! Кричу брату, чтобы чемоданы хватал и бежал к этому поезду. Он спокойно складывает газету, кладет ее в карман куртки, берет два чемодана и идет не спеша. А на мне остается один чемодан, три большие сумки и одна маленькая сумочка. Где же мама, мне весь этот груз не поднять. Хорошо европейцам — у них лишь школьные рюкзачки. Они недоумевающе бегут как лани, забыв свой европейский лоск. Секундочку, а этот затемненный поезд действительно идет на Край Света? Может он в какие-нибудь Лабытнанги направляется? Веселенькое дельце. Хватаю чемодан, сумки,— нет, не хочет меня Родина отпускать. Господи, где же мама? Меня толкают со всех сторон, какой-то китаец сумку опрокинул на бегу и даже не извинился. Вот наконец и мама — пробивается среди бегущих: красный плащ режет серый поток. Красиво. Хватает сразу три сумки и чуть не падает. Куда ты — вот тебе

Скачать полный текст в формате RTF