ферму Коннелей постигает участь всех предыдущих. Страх и подозрительность воплощаются в реальность с мистической неизбежностью.
И так — почти постоянно в этой книге. “Фобии” материализуются и мстят своим жертвам, выносившим их в глубинах своего ИССТРАДАВШЕГОСЯ мозга и ИСТОМИВШЕЙСЯ души.
Рискнувший дотерпеть до состояния “антифобии”, видимо, обречен на непреодолимое влечение к смерти.
Автор не оставляет надежды. Кроме гипотетической возможности — все когда-нибудь начать сначала.
В этом — трагический реализм последней прозы Романа Солнцева.

Роман СОЛНЦЕВ,

главный редактор журнала "День и ночь"

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЛИТЕРАТУРЫ СИБИРИ

Есть некая тайна в том, что разные металлы, например, медь и серебро, при соприкосновении рождают электрический ток.
Национальные литературы всегда влияли друг на друга, но особенно интересен феномен последних десятилетий — когда национальные литературы смыкаются, не сливаясь, с русской литературой. На границе их возникает нечто волшебное.
Мы не будем сейчас касаться того печального факта, что некоторые малые нации почти исчезли с карты страны, некоторые ассимилировались, поменяли веру, как, например, язычники севера стали христианами, и это не могло не повлиять на их духовную жизнь. Соседство с более сильными народами кого-то обогатило, а кого-то и унизило. Но в любом случае у большинства из них прошлое не угасает в памяти, и талантливейшие писатели этих малых народностей пытаются сохранить причудливые сказания своих предков, да и сами в произведениях о современной жизни говорят слогом нарочито несовременным, самобытным — налицо некий бунт национального духа...

Но возник и новый, совершенно странный феномен — некоторые из национальных писателей стали писать на русском языке, как бы не доверяя равнодушным переводчикам. А русские писатели, живущие среди этих малочисленных народов, не могли не поддаться очарованию их сказок, легенд, строя речи.
Прежде чем обратиться к опыту литератур Красноярского края, или как мы говорим — Центра Сибири, я бегло затрону литературную жизнь наших соседей. И начнем мы со сказочного Алтая, где, как уверял великий художник и философ Рерих, находится таинственная Шамбала.
Вообще, надо сказать: Алтай для литераторов Сибири еще недавно был почти то же самое, что Кавказ для среднерусских писателей. К счастью, на сибирском “Кавказе” обошлось без войн. Народ здесь живет поэтичный, талантливый и очень добрый. Русский поэт Иван Ерошин, книжечку которого мы издали в серии “Поэты свинцового века”, в своих стихах это показал лучше всех. Его диковинные, полные свежих сравнений короткие стихи ошеломили Ромена Роллана.
Даже случился такой казус — господин Роллан решил, что Ерошин в книжечке под названием “Песни Алтая” напечатал именно песни Алтая, то-есть, перевел некие песни алтайского народа. А на самом деле под этим названием были изданы оригинальные стихи самого Ивана Ерошина. Но разумеется, поразительная чистота их и наивность, фантастическая яркость навеяны поэзией местного народа.
Ныне многие строки Ерошина стали классикой. Вот примеры:

Что за птицы там летят?
Это — пара серых уток.
Вслед смотрю, зачем смотрю?

Над горой, где камень сер,
серые растаяли.
Вслед смотрел, зачем смотрел?

Горе мне: жена ушла.
Глупая покинула.
Глупую зачем люблю?

Или:

В белогорье трава не густа,
Сохнет, вянет моя красота.
Я совсем молодой отдана
за коня и за четверть вина.

И еще:

Соболя ловить иду,
дорогого соболя.
Соболя, похожего на ветку,
черную ветку кедра -
под синим звонким инеем
в морозную ясную ночь.

Ромен Роллан писал в письме Ерошину: “Мы поражены свежестью и силой не только образов этих песен, но чувств, в них выраженных... Это напоминает китайскую и японскую поэзию, и вме