рукой. Картошка в упор не хотела лезть внутрь, с глухим стуком уворачиваясь в стороны. Благо, высокие стенки ограничивали бегство, а то пришлось бы ползать по полу, выковыривая ее из углов. А время шло! Он физически чувствовал как иссякают отпущенные судьбой минуты, а там – землетрясение, извержение вулкана, торнадо, короче, подвал обрушится и скроет навеки его под обломками.
Кинг собрал волю в кулак и методично стал забрасывать по одной, а то и по две картошки в пакет. Холодная ненависть сжимала горло. А не перейти ли на маисовые лепешки? Она ведь не в подвале растет, кукуруза... Гм, хотя в кукурузных полях тоже водятся ожившие пугала и пожирают заблудившихся мальчиков. Чем не идея?!
Ба! А пакет-то полон! Теперь бы только ручки не оторвались. Он осторожно прижал тяжелый пакет к груди, одной рукой аккуратно закрыл крышку, накинул щеколду, вставил в петлю амбарный замок, защелкнул его... И лишь потом с недоумением сообразил, а зачем, собственно, он это делает? Хотел же оставить картошку проветриваться. Ладно, не возиться же снова с этой идиотской крышкой.
Стивен Кинг обнял ношу и двинулся в обратный путь. Пузатый пакет с картошкой перекрывал взгляд, пришлось сдвинуть его чуть в бок. Неудобно, зато появилась возможность спокойно обходить препятствия. Сосредоточившись, он перестал замечать рухлядь и прочий хлам, бессловесно растворяющийся в полутьме. Выкинуть бы это все к чертовой матери!
Да, так он и сделает, но не сейчас, а когда вырастет, в смысле, станет большим и богатым писателем. У него будет просторный, светлый подвал, а посередине воцарится массивный дубовый стол и просидит он за ним, как капитан корабля, идущего рейсом в Никуда.
А еще Стивену Кингу пришла забавная мысль: храбрецы ужастиков не пишут...

г. Омск

ДиН память

Евгений ЕЛИСЕЕВ

* * *

Зарница та же молния,
только комолая, –
бодливой корове
бог рог не дает,
хоть родня по крови,
Федот, да не тот.
Знать, пошла на убыль
прежняя удаль
и нет уж той лости,
чтобы выкипеть до дна,
как пуля на излете,
кому она страшна!..

* * *

Была бы спина,
найдется вина,
было бы болото,
а черти найдутся:
на всех чертей
не хватает дуста,
чтоб им было пусто
от их затей!
Нету силы-мочи,
извели меня
черный ворон ночи,
белый голубь дня.
Выклевал мне очи
черный ворон ночи.
Белый голубь дня
ослепил меня.
Выел мне очи
дым без огня.

* * *

Ох уж эти радетели
не своей добродетели!
Есть же такой народ,
капризничает, орет,
скандалит аника-воин,
сунули титьку в рот –
он уже и доволен.

Ох уж это искусство,
чтоб ему было пусто!
Кому оно каторга,
кому – прилавок,
особая карточка
м приварок,
как бывало в войну.
Из поколения в поколение,
словно лавочка бакалейная,
а тут жизнь на кону...