Аж глядеть страшно.
Да брось ты,
Вроде взрослый мужик,
А дурашка.

А ледоход прет: эмоций всплеск,
Наважденье.
Движение мысли вверх,
Ее паденье.

Камень возьмешь в ладонь
С прожилками крови.
И словно ожог –
Уронишь!

Но это всего лишь яшма,
Яшма.
И жизнь после зимнего зноя
Прекрасна.

И только лишь ты в миру
Ее достоин.
И скажешь себе:
– Умру, как воин!

И скажешь себе: умру,
Как птица.
Там, где вода по утру
Чуть серебрится.

г. Красноярск

ДиН память

Вильям ОЗОЛИН

СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

Крючковатый,
Подвыпивший старец,
Воровато глазами сверля,
Продавал на базаре товарец –
То ли сучку, а то ль кобеля.

То, что этим торгуют – не ново.
Поразило другое меня:
Как доверчиво рыжей подковой
Пес лежал, без цепи, без ремня.

Не приблудный какой-нибудь песик,
Не нахлебничек – дом сторожил.
Столько лет, столько зим, столько весен
Старику своему прослужил.

Три рублевки – засаленных, потных.
Покупатель – типичный кулак,
Не похожий на друга животных,
А тем более – друга собак.

Нацепили веревку на шею.
Повели неизвестно к кому:
То ль к Аленушке, то ли к Кащею,
То ли в терем, а то ли в тюрьму.

И не знает несчастная шавка,
То ль полюбят, то ль вновь предадут.
То ль – на тапочки, то ли – на шапку.
То ль гулять, то ли вешать ведут.