ВЕЛОСИПЕД

Грусть вызывает у зевак
музейный экспонат.
Теперь он точно знает, как
благоухает ад.
Тут зеркала до потолка,
здесь вымысел и быль,
и смерти дряблая рука
стирает с кубков пыль.
А встречный ветер, дождь и снег
остались где-то там,
там, где ломался человек,
но выживал титан.
И там, где солнечную ткань
на спицах вяжет день
Божественного ОТК
клеймо не разглядел?
Крути педали, юный друг,
покуда молодой,
за кругом круг, за кругом круг
до финишной прямой.
И первым ленту разорви
и докажи, что крут.
Назло другим, чтоб, чёрт возьми,
не оказаться тут.

* * *
Нас двое – третий лишний.
Недавно ли? Давно?
Пока я спал, ты вышел
в январское окно.
Ты вышел и обратно
не возвратился в дом,
но погостил у брата
и свиделся с отцом.
Покуда вам крутили
забытое кино,
шабашники забили
январское окно.
Потом они забили
на всё и стали пить,
и пили, пили, пили,
не в силах прекратить.
А, протрезвев, молчали
и пялились в окно;
и по столу стучали
бесшумным домино.
Цвели и пахли розы.
благоухал “Агдам”,
в крещенские морозы
на речке Иордан.

Израиль

ДиН память

Ярослав СМЕЛЯКОВ

МИЛЫЕ КРАСАВИЦЫ РОССИИ

В буре электрического света
умирает юная Джульетта.

Праздничные ярусы и ложи
голосок Офелии тревожит.

В золотых и темно-синих блестках
Золушка танцует на подмостках.

Наши сестры в полутемном зале,
мы о вас еще не написали.

В блиндажах подземных, а не в сказке
наши жены примеряли каски.

Не в садах Перро, а на Урале
вы золою землю удобряли.

На носилках длинных под навесом
умирали русские принцессы.

Возле, в государственной печали,
тихо пулеметчики стояли.

Сняли вы бушлаты и шинели,
старенькие туфельки надели.

Мы еще оденем вас шелками,
плечи вам согреем соболями.

Мы построим вам дворцы большие!
милые красавицы России.

Мы о вас напишем сочиненья,
полные любви и удивленья.