Мне снились корабли, идущие ко дну,
японские стихи, одна шестая суши,
где я купил тебе – ночную тишину,
как копию пиратскую послушать.

И я тебя укрыл в кровавой темноте,
в крылатой пустоте. Неделя за неделей
качался этот мир на сломанном хребте
под пение пружин житомирских борделей.

Пока еще идут песочные часы,
и простывает след, и молоко сбегает,
бессмертие не спит у взлетной полосы,
Вселенную от нас оберегает...

* * *

На белом корабле, какой-нибудь зимою –
потягивать бурбон с бубонною чумою,
почитывать Рабле и сплетничать с женою:
“Все это – не с тобой и даже – не со мною!”

...случится или нет? Вокруг – дрожанье света!
Похоже на балет в прицеле арбалета.
Как будто в видаке – “Живаго” зажевало,
как будто в мудаке – судьбы не доставало.

А я благодарю – за эту вот судьбинку.
Побреюсь, закурю, в бокал подброшу льдинку.
Пускай она плывет, сердешная, не тает:
а вдруг ее поймет какой-нибудь “Титаник”?

г. Киев

ДиН память

Юрий МАКАРОВ

ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ

Лес, дорога, полумесяц
через левое плечо.
Мама рядом,
речка светит.
Мне одиннадцать еще.

Впереди деревня, избы,
ночь торопит на ночлег.
С мамой мы не счастья ищем,
мы меняем скарб на хлеб.

* * *

Легли на травы и цветы
снега забвенья.
Они высоки и чисты,
как вдохновенье.

В них незатейливо просты
изливы линий.
Но глаз от них не отвести,
как от святыни.

Печальный ангел пролетел
в морозной сини.
И клен ветвями почернел,
роняя иней.

Легли на тропы и следы
снега забвенья.
И все родней твои черты,
и все мгновенней.

* * *

Живу я в пятом измереньи
На стодесятом этаже.
И в этом странном положеньи
Почти невидим я уже.

* * *

Нет, я не верю, что помру,
И среди вас меня не будет,
Я эту правду не приму, –
Пускай она неправдой будет.

СРАВНЕНИЯ

Смерть обрывает пение дрозда –
Так обрывают веточку сирени.
Поэту старость обрывает пенье...
Так под откос уходят поезда.